Секрет ассасинов

Холод крипты начал проникать до моих костей, и я уже подумал было выйти из церкви и оставить этого древнего юродивого. Но что-то меня удерживало. Какая-то загадочная необъяснимая сила.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Меня называли по-разному, но мое настоящее имя, раз уж ты хочешь его знать, Клавдий, — устало ответил старик, словно обычное произнесение своего имени будило в нем тяжелые воспоминания.

— Ты франк?

— Я римлянин.

— Римлянин? Из папских земель?

— Я видел, как Египет населяли многие народы, а теперь здесь обосновались вы, арабы. Он был здесь с самого начала, и теперь, когда приближается мой конец, он привел тебя сюда, — сказал старик, меняя тембр голоса.

— Кто такой «он»?

— За всю историю у него было много имен. Можешь назвать его бессмертием, если хочешь.

— Я не понимаю твоих слов.

Старик повернулся и поднял руку. Потом он приблизился ко мне, держа что-то в руке, и положил это в мою руку. Вещь была одновременно и легкой, и тяжелой. Ее размер превосходил размер моей ладони, и, кроме того, она была горячей.

— Замечаешь? Он обжигает. Обжигает со вчерашнего дня, с тех пор как известил меня о твоем приходе.

— Кто тебе сообщил, что я приду? Что все это значит?

— «Сердце Амона» принадлежит тебе. Точнее сказать, ты принадлежишь ему. Когда ты произнесешь тайные слова, станешь таким, как я, — сказал старик.

— Но я не хочу, не могу…

Старец воздел руки и произнес несколько слов на языке, который уже несколько веков был мертв. Каждое из них запало мне в память, словно их втолкнули туда раскаленным железом. Прямо перед моими глазами старец начал кружиться. Мне показалось, что он сейчас упадет, но он кружился вокруг собственной оси, не останавливаясь. Потом на моих глазах он начал рассыпаться, словно состоял из песка. В течение нескольких секунд он превратился в пыль. Исчезли даже его одежды. Как мне поведал визирь, так и я вам рассказал».

30

Каир, 1075 год от Рождества Христова

«Когда наши с Бадр аль-Джамалом взгляды встретились, я понял, что что-то с ним произошло. Его лицо помолодело, глаза блестели, как у ребенка, а шаги стали легкими и стремительными.

— Многоуважаемый визирь, да благословит тебя Аллах, — сказал я Бадр аль-Джамалу.

— Я должен рассказать вам о чем-то таком, что изменило мою душу и тело, — сказал визирь, удивленно раскрыв глаза.

Он поднялся со своих подушек и подошел к двери с намерением закрыть ее.

— Что с тобой происходит? — с недоумением спросил я.

— Сегодня утром я был в церкви Святого Сергия, — нервно заговорил он.

— Не принял ли ты христианскую веру? — пошутил я.

— Мне не до шуток. Там был древний старик, который принял меня так, словно ожидал моего прихода. Он вручил мне вот это, — сказал визирь, вынимая из кармана что-то, завернутое в шелковый платок.

Когда визирь развернул ткань, мой взгляд буквально прикипел к большому рубину в руках визиря. Рубин так сильно блестел, что слепил глаза.

— Ты богат, — сказал я визирю.

— Богат? Я не знаю цену этого камня, но могу тебя заверить, что его цена выражается не в деньгах. Как сказал старец, этот рубин имеет свойство продлевать жизнь.

— Продлевать жизнь? Думаю, старик тебя обманул. Только Аллах может продлевать или сокращать жизнь. Это богохульство! — сказал я, поднимаясь с подушек.

— Его звали Клавдий. Он из Рима. Он рассказал мне, что провел там сотни лет. Он вручил мне драгоценность и произнес заклинание.

Визирь произнес несколько слов, и камень засверкал еще ярче.

Покидая помещение, я решил, что этот камень должен быть нашим. Визирь открыл секрет, который мог обеспечить нам превосходство над другими группами исламского мира. Я уходил, погрузившись умом и сердцем в мысли о рубине. Несколькими днями позднее, когда визирь послал за мной с каким-то делом, я воспользовался случаем и отыскал рубин в его личных покоях: он хранил его в большом шкафу, который закрывался на ключ. После решения дел государственных мы сели за стол, и я напоил визиря сверх всякой меры, взял ключ, который визирь хранил на груди, открыл шкаф и взял «Сердце Амона». Сжав камень в руках, я почувствовал его силу. Потом я положил его в кожаный мешочек и покинул дворец. В ту же ночь я уехал в Александрию, где сел на первое же судно, уходившее из Египта. Судно принадлежало франкам. Оно доставило меня до города Тир, однако потерпело крушение раньше, чем нужно. Дальнейший путь мне пришлось проделать пешком. Оттуда я ушел в Исфахан…»

31

Каир, 7 января 1915 года