Секрет бабочки

Он смотрит на свое запястье, словно проверяет, на месте ли часы. Но часов нет. Только оставленный ими бледный силуэт в том месте, где положено быть часам. Его вдруг охватывает паника, он ощупывает карманы брюк.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Вы… вы потеряли часы?

Он медлит с ответом, прикрывает лишившееся часов запястье другой рукой, улыбается мне. Улыбка ясная, загорелая.

— Похоже на то, — он смеется. — Это всегда шок. Что-то терять.

Я сую руку в сумку и проверяю время по мобильнику.

— Почти час ночи, — говорю я ему, и тут уже паника начинает захватывать меня. Я должна идти, выбираться отсюда. Спасенную мною пепельницу надо определить в положенное ей место, и мне надо поспать. Джульет пора превращаться в тыкву, а старой, покрытой пеплом Ло — возвращаться, с ее глупыми кудряшками и прыщавым носом.

— Я… мне надо идти, — бормочу я. — Я не представляла себе, что уже так поздно… Мне пора на сцену. Я должна танцевать и… не здесь. Я действительно очень сожалею.

Я подхватываю лежащую на полу сумку. Гордон изгибает бровь, на его лице написано недоумение. Я отворачиваюсь от него и, когда он начинает протестовать, я тук тук тук, ку-ку, проскальзываю между портьер и иду к выходу, опустив голову.

Едва за спиной остаются бархатные веревки, меня останавливает голос, который раздается рядом:

— На твоем месте я бы не уходила от Гордона Джонса.

Я оборачиваюсь и вижу Рэнди, теперь в кожаном корсете, которая стоит у меня за спиной. С пустым подносом для напитков в левой руке.

— Обычно он не падок на новых девушек, так что ты можешь считать себя избранной, учитывая твой наряд, — ее палец с длинным сверкающим ногтем указывает на мою юбку, и она смотрит на меня так, будто я совершила немыслимое преступление.

— Я… я не знала, — бормочу я, теребя серебряную лошадь. — Я ничего о нем не знаю. Я только сегодня сюда пришла.

Она вздыхает и кладет руку на мое бедро.

— Послушай, сладенькая, мистеру Джонсу принадлежит практически весь Кливленд. Недвижимость, строительные проекты, все такое. Денег у него выше крыши. Чаевые оставляет отменные. И он очень, очень хорошо относится к своим девушкам, не как какой-нибудь урод. Никогда ничего такого в кабинке не выделывает, ты понимаешь? — Она нацеливает на меня палец, совсем как мистер Кроусон, преподаватель по сексуальному воспитанию, когда он рассказывает всему классу о том, какие венерические заболевания мы можем подхватить, если будем целоваться с другим человеком без презерватива. — Мой тебе совет на будущее. Если у тебя появится еще один шанс оказаться в одной кабинке с Гордоном Джонсом, не упусти его. От чистого сердца. — Она качает головой и идет к столикам, за которыми сидят мужчины.

Я смотрю на портьеру, за которой сидит в кабинке мистер Джонс: богатый, милый, красивый, возможно, гадающий, куда я пошла. Я все еще чувствую мягкую кожу дивана, его пахнущее виски и мятой дыхание, слышу самое странное слово в английском языке, слетающее с его губ, теплое и бархатистое: красавица.

Я могу вернуться. Мы можем поговорить — просто поговорить. Я думаю о шести веснушках над его левой бровью: идеальное число. Безопасное число. Может, он даже поможет мне, если я расскажу ему, что происходит, что случилось с Сапфир. Он откликнется. Несомненно, откликнется. А потом прошепчет: «Ты здесь в полной безопасности. Я об этом позабочусь». И начнет целовать меня, целовать, шепча: «В безопасности (левый глаз). В безопасности (правая щека). В безопасности (ямочка у ключицы). В безопасности…» Бух, бух, бух. Тяжелые шаги поднимающегося по ступеням охранника выдергивают меня из грезы.

Пора уходить.

Уже направляясь к выходу, краем глаза я замечаю нечто такое, что заставляет меня остановиться как вкопанная.

Он разговаривает с Марни, сидя на высоком стуле у сцены, широко улыбаясь, с ямочками на щеках. Сердце запрыгивает в горло, у меня перехватывает дыхание, я сипло выдавливаю из себя:

— Флинт?!

Глава 11

Флинт разворачивается лицом ко мне. Мгновенно бледнеет как полотно, глаза округляются. Он спрыгивает со стула и спешит ко мне.

— Что ты здесь делаешь? — практически выплевываю я.

— Я могу задать тебе тот же вопрос, — отвечает он. — Ты уходишь?

Я киваю, не зная, что чувствовать или говорить.

— Какое приятное совпадение. Я иду с тобой.

Я тук тук тук, ку-ку, тихонько, снимаю куртку с крючка у двери и надеваю. Что-то не складывается. Он говорил мне, что больше не бывает в «Десятом номере».

Мы выходим на улицу, и я направляюсь к автобусной остановке, пытаясь собрать разбегающиеся мысли, одновременно считая трещины на тротуаре и не наступая на них. Двенадцать, тринад…

— Значит… ты все-таки пришла. Выяснила что-нибудь о своей давней подруге? Что-нибудь интересное? — Он теребит один из дредов.

Я чуть дальше отступаю от него, начинаю считать вновь. «Давней подруге, — говорит он, а думает: Лгунья». Он знает. Мои руки начинают гореть.

— Ладно, Флинт. — Я останавливаюсь под ярким фонарем и поворачиваюсь к нему, глядя в глаза. — Сапфир — не моя давняя подруга. Я совсем ее не знала.

Флинт фыркает, но по-прежнему улыбается.