Секрет бабочки

Наконец я завершаю цикл и могу войти: желтая дверная арка дрожит, когда я прохожу под ней, голос Сапфир шепчет из стен. Флинт следует за мной, закрывает за нами дверь, запирает ее.

— Ло, — тихонько спрашивает он, — почему ты все это делаешь?

В доме темнота обволакивает меня влажной густотой. Он видел, он знает. Горло жжет, когда я отвечаю, с губ срывается только одно слово: «Должна. — Я трясу головой и произношу его вновь: — Должна. — И еще раз, третий. — Должна».

Думаю, что вижу, как он кивает, но полной уверенности нет. Слишком темно. Химический запах поднимается с пола: дезинфицирующего средства, и металла, и плесени. Я дрожу. Хозяин дома, должно быть, отключил отопление, как только они нашли тело. Флинт щелкает выключателем в прихожей, но ничего не происходит. Темнота угрожающе окружает нас. «Только попробуйте со мной связаться», — пренебрежительно фыркает она. Вспышки уходящего света взрезают темноту через щели между колышущимися портьерами, резкие и неожиданные. Мои глаза начинают приспосабливаться.

— Пойду на кухню и поищу фонарик или свечи, — говорит Флинт, голос дрожит.

Я чувствую, как удаляется тепло его тела, а через несколько секунд слышу постукивания и шуршание в другой комнате. Вскоре он возвращается с включенными фонариками. Двумя. По одному в руке. Встает рядом со мной и протягивает мне второй. Поначалу я не могу его взять: руки вдруг становятся слишком массивными и тяжелыми, чтобы поднять их.

С минуту мы оба просто стоим с включенными фонариками, вдыхая холод в легкие. Вдыхая запахи, маскирующие убийство. И кровь.

Снова кошка проносится в голове: с разинутой пастью, застывшая в ужасе. Желудок дергается, сжимается, словно испуганный зверек. Портьеру относит в сторону, словно кто-то бьет по ней: полоса тусклого света заполняет пустоту и исчезает вместе с порывом ветра.

Флинт проводит лучом фонаря по стене. Я вижу лиловые губы Сапфир, разбросанные по обоям, мерцающие в потоке света. Моргаю, и они исчезают, и она исчезает. Я вскидываю свободную руку над головой, машу ей. «Можешь ты меня чувствовать? — Я думаю о ней, жду знака. — Ты здесь? Как-то так?»

Флинт машет рукой, копируя меня, и говорит:

— Господи, холодно. Пойду в разведку, хорошо? — Он идет, освещает фонарем углы, стены, половицы.

— Я тоже, — говорю я его спине. Сначала иду за ним, потом беру левее, захожу в гостиную, тогда как он идет куда-то еще.

Самое странное: все выглядит совершенно нормальным. Длинный синий диван, расстеленный плед, словно кто-то недавно здесь спал; стакан с темной помадой на маленьком подносе наполовину наполнен водой, китайский ковер с драконом на деревянном полу, чуть сдвинутый в сторону, пара черных туфель без каблуков перед телевизором.

Мое тело несет меня к карточному столику, к стакану со следом помады. Ее губы. Я прикасаюсь к следу пальцем, надеясь ощутить мягкость и тепло, словно она только что сделала глоток и отошла за чем-то в другую комнату. Я ожидаю, что она в любую секунду войдет и застанет меня — совершеннейшую незнакомку, — стоящей в ее гостиной.

Но потом я вспоминаю, что не застанет. Не сможет. Никого и никогда больше не застанет. И отпечаток ее помады на стакане не теплый и мягкий — холодный.

Скри-ип. Я подпрыгиваю, моя рука взлетает к груди. Скри-ип. Скри-ип — снова и снова, в коридоре. Сердце ускоряет бег.

— Флинт? — зову я. Нет ответа.

Желудок завязывается узлом, набитым бритвенными лезвиями. Какое-то непонятное гудение. Голос. «Сапфир? Ты здесь?»

— Иду наверх, Ло, — доносится до меня голос Флинта.

Я выдыхаю, но паника не уходит, только отступает в сгущающуюся темноту, выталкивает меня из этой комнаты в следующую.

Ванная: за зеркалом пять разных видов духов в элегантных стеклянных флаконах. Я буквально вижу, как она стоит перед зеркалом, душится… шея, запястья, локтевые сгибы. Я хватаю один флакон — средний в ряду, сую в карман. Ее вещи. Я хочу обладать ее вещами.

Маленький рисунок птицы над унитазом привлекает мое внимание. Мне нравится рисунок — он напоминает тот, что я видела в шкафчике Сапфир в «Десятом номере». Задаюсь вопросом, нарисовал ли его тот же человек. Птица. Над выключателем две фотографии Сапфир. На одной она с Марни, вероятно в баре, вполоборота к камере. На другой — с девушкой, которую я не знаю.

Я иду дальше. Кухня: желтые стены, засохшие цветы в глиняных вазах, коробки кукурузных хлопьев и чипсов на холодильнике. Магниты с рекламой местных заведений, листочек с клейкой полосой с надписью-напоминанием: «Прачечная!» Почерк девичий. Еще фотографии Сапфир с подругами. Я задерживаю луч фонаря на каждой. Везде у нее на губах темно-синяя помада. Меня тревожит этот момент. Где ее помада?

Сверху доносится грохот, словно Флинт что-то сбросил на пол. Секундой позже его голос, далекий, разочарованный: «Ничего здесь нет. Разве что много никому не нужного дерьма».

Я возвращаюсь в коридор, иду к спальне, где ее убили, а окно разбила пуля, разминувшаяся со мной на несколько дюймов. Ранее я избегала эту комнату. Дверь приоткрыта. Я направляю в щель луч фонаря.