Секрет брата Бога

Перед взглядом Лэнга за вагонными окнами мелькали развилки железной дороги с растущими между рельсами сорняками, ржавые вагоны и черные от грязи фасады домов, населенных беднотой. А в памяти вставала, как живая, Дон, его жена, ее восторженные вскрики при виде каждого полуразрушенного пакгауза, который она, конечно же, принимала за руины античного храма, а не за склад, построенный полвека назад и успевший разрушиться из-за бесхозяйственности. Это было единственное путешествие, которое они успели совершить до того, как врачи обнаружили в ее теле неумолимого убийцу. Через два года после ее смерти здесь же, в Риме, Лэнг возобновил отношения с Герт. Для всех остальных этот поезд был чисто пассажирским, но для Рейлли он вез громадный груз воспоминаний.

Кроме них двоих, в Трастевере не вышел никто. Вот и замечательно. И машин возле станции не было никаких, кроме маленького и изрядно потрепанного «Фиата» с ватиканскими номерами. Лэнг за всю жизнь так и не перестал удивляться тому, как богатейшая в мире организация пытается делать вид, что соблюдает, согласно заветам своего основателя, обет бедности. Во всяком случае, вне Святого города.

Зато внутри государства Святого Петра любой, кто выложит деньги за билет, позволяющий осмотреть часть его территории, мог полюбоваться богатствами, соответствующими валовому национальному продукту изрядной части третьего мира. А уж представить, что скрыто от посторонних взглядов, было способно только необузданное воображение.

Впрочем, скромность, которую церковь изображала, выбирая средства передвижения, не нашла продолжения в поведении водителя. Он был, вероятно, претендентом на участие в гонках «Формула 1». Лэнг изумлялся тому, что Фрэнсис совершенно спокойно разговаривал с водителем, пока «Фиат» мчался по узким улочкам района, бывшего в эпоху Возрождения рабочим районом Рима. Развешанная для просушки вчерашняя стирка полоскалась над крышей машины на легком утреннем ветерке, который должен был вскоре смениться безжалостной жарой. Хотя Рим вообще отличался особо близкими, почти родственными отношениями между соседями, Трастевере выделялся и здесь — местные обитатели неприязненно поглядывали даже на тех, кто обитал в отдаленных местах, скажем, в следующем квартале. Именно на эту особенность и ориентировался Лэнг, решив остановиться именно здесь во время своих поисков зловещего «Пегаса».

Под хор протестующих гудков «Фиат» проскочил через перекресток, напомнив Лэнгу о том, что римские водители воспринимают дорожные знаки — в частности «стоп» — в лучшем случае как намек, а не обязательное требование. Фрэнсис же, судя по всему, нисколько не сознавал грозившей им опасности и преспокойно болтал с сидевшим за рулем камикадзе в итальянском исполнении.

Если у Лэнга когда-либо и имелись сомнения насчет глубины веры своего друга, то сейчас их можно было смело отвергнуть.

Между тем гонки, в которые превращалось обычное уличное движение под влиянием избыточного тестостерона у римских водителей, продолжались. Лэнг отыскал на двери машины ручку и вцепился в нее, надеясь уцелеть и пытаясь не обращать внимания на разноголосый хор гудков, которыми на этих улицах пользовались значительно чаще, нежели тормозами.

Некоторое облегчение он почувствовал лишь после того, как маленькая машинка проскочила в нескольких дюймах от здоровенного автобуса и свернула на широкую, с двухсторонним движением, виа дель Кончилиацоне, упирающуюся в кольцо площади Святого Петра прямо перед фасадом базилики. Лэнг попал в папское государство Рим впервые после истории с наследием императора Юлиана — похождения, которое лишь чудом удалось завершить успехом в малоизвестном уголке некрополя, над которым и расположен Ватикан[23].

Буквально расталкивая паломников и туристов, «Фиат» пересек площадь и остановился перед шлагбаумом, расположенным слева от собора. Швейцарский гвардеец в своем пестром, неизменном с шестнадцатого века наряде внимательно просмотрел паспорта и сверил фамилии Лэнга и Фрэнсиса с отпечатанным списком.

Убедившись в том, что имеет дело с законными посетителями, он на секунду скрылся в караульной будке и вернулся с парой запечатанных в пластик бейджей.

— Следите за тем, чтобы они всегда были у вас на груди, — предупредил он по-английски с сильным акцентом и дал знак проезжать.

Через несколько минут Лэнга и Фрэнсиса проводили в находившуюся на втором этаже комнату, похожую на спальню студенческого общежития. Она располагалась, если мерить в привычных городских масштабах, на расстоянии примерно трех кварталов к востоку от базилики. Окно смотрело на ворота Святой Екатерины. Внизу расхаживали швейцарские гвардейцы.

— Наверное, где-то рядом их казарма, — заметил Лэнг.

Фрэнсис подошел и тоже выглянул в окно:

— Если верить путеводителю, то и казарма, и столовая, и плац, и оружейная. Через шесть лет у них юбилей — пятьсот лет существования гвардии. Так что они уже давно защищают пап.

Лэнг отступил от окна:

— А что это такое на самом деле — швейцарская гвардия?

Фрэнсис хохотнул: