Секрет государственной важности

Старик закричал, как раненый, ухватившись темными, сухими пальцами за рваную солдатскую шинель.

Мозольный мастер Веточкин свалил ороча прикладом в затылок. Солдаты закинули тело в кусты, едва не задев Лидию Сергеевну.

Вернувшись к костру, Веточкин вынул из-за голенища ложку и попробовал варево в котелке. Одобрительно буркнув, он снял его с огня.

— Давай подходи, Степан.

«Озверели совсем, бандюги, — думал Тропарев, — пожалуй, и нас пристукнут».

Два выстрела, один за другим, прервали мысль фельдфебеля и завтрак солдат. Мозольный мастер подпрыгнул и упал головой в кашу. Захаров повалился на бок и царапал землю.

— Жизнь дает только бог, — пробормотал Тропарев, — а отнимает всякая гадина. Никогда не угадаешь, что может приключиться с человеком и откуда ждать напасти.

Лидия Сергеевна напряглась; приоткрыв рот, она смотрела во все глаза.

— Хамы, мужики, пусть убивают друг друга! — сказала она, глубоко дыша.

Афанасий Иванович хмуро покосился на Веретягину, вздохнул и отодвинулся.

На поляну неторопливо вышел еще один человек. Он был в синем, на голове войлочная шляпа, в руке винтовка наперевес. Выдающиеся скулы, маленький нос, глаза с монгольской складкой век.

— Хунхуз! — сразу признал Тропарев.

Человек в синем подошел к недвижным солдатам и по очереди ткнул их носком сапога. Не спуская все же с них глаз, поднял котомку Захарова и, покопавшись, выудил из нее берестяную коробочку. Больше ему здесь делать было нечего. Еще раз бросив взгляд на убитых, хунхуз вскинул ружье за плечо и исчез в кустарнике.

Фельдфебель и Лидия Сергеевна слышали, как потрескивают сухие ветки под ногами «промышленника». Долго они не решались выйти на поляну. Может быть, еще кто следит за сизой струйкой дыма от костра искателя женьшеня…

Когда костер совсем потух, беглецы осмелились наконец подойти к домику.

Это была зверовая фанза со стенами из еловых жердей, оплетенных ветками и обмазанных глиной. Вход прикрывала узкая дверь, сколоченная из тесаных досок, навешенная на ременных петлях. Два подслеповатых окошечка. Около фанзы, наверно, был небольшой огород. Сейчас тут все было изрыто и растоптано кабанами. Внутри фанзы пахло глиной и чесноком.

По стенам шли глиняные каны, похожие на русские лежанки. Внутри них для тепла проложены дымоходы. К левой лежанке примыкала печь с вмазанным в нее чугунным котлом. На жердях под крышей висели сухие початки кукурузы, охвостья от связок чеснока, ссохшаяся оленья шкура.

Веретягина с отвращением сбросила с лежанки какие-то лохмотья и повалилась на нее, теряя сознание от усталости.

— Я не уйду отсюда три дня, — пролепетала она. — Натопи печь.

Тропарев принес хворосту, зажег печь. Нарубил свежих еловых веток и, приподняв Лидию Сергеевну, застлал каны душистой хвоей.

Котомки солдат и старика ороча внес в дом и теперь перебирал их содержимое.

Искатель женьшеня носил с собой целое богатство. В его котомке хранились моток тонких сыромятных ремней, запасные унты, пустая консервная банка, шило с костяной ручкой, пучок сухой травы, когти медведя, маньчжурский табак и две трубки. На самом дне — твердые, как камень, сухари и самодельный деревянный божок, завернутый в тряпку.

Кожаные унты фельдфебель отложил для Веретягиной. «Ей как раз впору, — думал он, — у орочей маленькие ноги».

Тропарев посмотрел на ивовые лапти на ногах женщины. В первый же день бегства он сплел для нее их вместо туфель на тонких каблуках.

И в солдатских котомках нашлось немало полезного. У каждого — по сотне патронов и по две смены чистого белья. Эта находка очень обрадовала фельдфебеля, а то он посмотрел как-то на свою рубашку, а по ней неприятности ползают… У Веточкина оказалась почти новая гимнастерка. В котомках были также охотничьи ножи, иголки, нитки, холщовые портянки, мыло и сушеная рыба. На мозольный инструмент Афанасий Иванович взглянул довольно равнодушно.

Теперь Тропарев не боялся за будущее. Даже отличный топор нашелся. «Нет ничего лучше, — взвесил он его в своих огромных ручищах. — Воевал русский мужик топором, и дома строил, и корабли… С таким инструментом против любого зверя не страшно».

В фанзе фельдфебель сразу заметил берестяные коробки, по таежному обычаю оставленные для случайного путника; в них соль, рис, кирпичный чай и табак. Берестянки висели на ремешках под крышей. Он мысленно поблагодарил кого-то заботливого. Но кто хозяин этого домика? Только не ороч. Нет медвежьих черепов, торчащих на шесте или на суку. Да и огород орочи не держат. Одно было ясно — фанза принадлежала искателю женьшеня: об этом говорили валявшиеся повсюду костяные палочки, которыми выкапывают из земли чудодейственные корни, и множество пустых коробочек разных размеров.

«Ишь ты, тары сколь наготовил», — думал Тропарев, роясь по углам фанзы.

Потом Афанасию Ивановичу пришла иная мысль: «Почему я вынес из лагеря эту женщину? — спросил он себя. — Пожалел, что попадет в руки партизан? Или жену себе искал?»