Секрет государственной важности

Каждый неведомый клочок земли, где ему не приходилось бывать, казался таинственным и зовущим. В юноше текла кровь его отважных предков, мореходов-первооткрывателей. Как и они, Федя жаждал ступить ногой на неведомую землю, хотя бы и таящую неожиданные опасности. Эх, если бы можно… Он проследил глазами, как Веретягина скрылась в рубке катера, посмотрел на близкий желанный берег и вздохнул.

Выходя на палубу с ночным горшком господина поручика, он встретил старшего помощника; фуражка Обухова была лихо сдвинута на затылок.

— Ну-ка, Великанов, марш на кунгас! — неожиданно приказал он Феде, будто прочитал его мысли. — Назначаю тебя главнокомандующим на первый номер.

Старпом кинул понимающий взгляд на фарфоровую вазу в руках юноши.

— Отнести эту штуковину на место и бегом сюда! — весело повторил он.

Видно было, что старпому приятно распоряжаться на палубе, что он любит свое дело. Обухов только что благополучно спустил на воду «малую флотилию» и теперь искал, куда применить свою неиссякаемую энергию.

— Спасибо, Валентин Петрович!

Федя передал приказ старпома старику буфетчику и, не дослушав его ворчания, мигом очутился на барже среди солдат.

Матрос Ломов был тут же и прилаживал руль. Катерок игриво тарахтел, готовый в любую минуту натянуть буксир.

Старпом, согнувшись над планширом, торопливо выкрикивал третьему помощнику бесконечные наставления.

Последним спустился по трапу судовой плотник. Катер увел две баржи, две остались, притулившись у борта парохода.

* * *

На зелено-желтом берегу собрались мужики. Они помогли вытащить на песок кунгасы. Когда на землю сошли Сыротестов и Лидия Сергеевна, ее тонкие каблучки от каждого шага увязали в песке, оставляя смешной след. Вокруг шмыгала вездесущая ребятня. Поодаль прохаживались бабы и девки в цветастых кофтах. Их длинные юбки волочились по траве. Они пересмеивались, закрывая лица руками.

Высокие добротные дома выглядели старинными крепостями. Рубленные из толстых стволов лиственницы, все крытые под железо. Казалось, не хватало только бойниц.

Здесь жили староверы, поселившиеся лет десять назад. Люди старозаветной книги, спасаясь от преследования официальной церкви и государства, уходили все дальше и дальше на восток и наконец очутились на берегу Великого океана.

— Ваше благородие, — сказал, кланяясь, высокий мужик, как все, с окладистой бородой, — у нас арестованный в амбаре сидит. Допросите, ваше благородие.

Поручику Сыротестову не хотелось отвлекаться, но ничего не поделаешь. Да и, признаться, ему приятно выглядеть в глазах Веретягиной важным лицом.

— Выводи поскорее. Мне некогда, — недовольно сжав губы, согласился он и, вынув из поясного карманчика брелок, стал им небрежно поигрывать. Брелок был не из обычных: на цепочке из женских каштановых волос — собачья голова и метла, искусно вырезанные из дерева. Эмблема опричников Ивана Грозного. Это должно было означать: грызу врагов и выметаю их из России. Поручик не страдал скромностью в оценке своей роли на земле.

Когда сказали об арестованном, в глазах Лидии Сергеевны зажглось любопытство. Она встала рядом с офицером и взяла его под руку.

— Как интересно, Сережа… — протянула она, раздувая тонкие ноздри.

Двое парней в смазных сапогах вытолкнули из амбара задержанного — старика ороча со связанными назад руками.

— Ну, ты! — Парень с подбитым глазом толкнул старика в спину. — Подходь к господину офицеру!

Щурясь от солнца, ороч, в длинной рубахе с косым воротником и унтах, сделал несколько шагов.

— Здравствуй, — сказал он, останавливаясь возле поручика.

— Партизанов сюда привел, людей коммуной смущал, — говорил бородач староста. — Большевик, не иначе.

Ороч спокойно посматривал то на офицера, то на старосту. Ничего не дрогнуло на его лице.

Федя заметил у старика седую косу.

— Большевик! — неестественно резким фальцетом вскрикнула Лидия Сергеевна, округлив глаза и побледнев — Большевик! — Она размахнулась, по-бабьи запрокинув голову, и ударила ороча по лицу.

Бархатная шляпка свалилась у нее с головы и упала на траву.

— Большевик! — истерично твердила Веретягина, вцепившись в старика. — Убийца!..

Ороч не шевельнулся. Словно деревянное изваяние, он глядел на бесновавшуюся женщину.

Поручик едва оттащил Лидию Сергеевну.

— Друг мой, друг мой… — повторял он, картавя больше, чем обычно.

На лице старика выступила кровь. Из царапин от острых ногтей Веретягиной по дорожкам морщин она тонкой стрункой бежала на реденькую седую бороду.

Лидию Сергеевну тряс припадок.

— Убейте его! — кричала она. — Зарубите, расстреляйте! Негодяй, как он смеет улыбаться!.. Пустите, я сама! — Она пыталась вытащить из кармана пистолет.

Мужики испуганно переглядывались. Кто-то из солдатсбегал в ближний дом и принес воды. Жестяная кружка билась о зубы мадам Веретягиной.

Ороч молчал. Его лицо ничего не выражало. Он лишь чуть побольше прикрыл глаза.

— Увести его, запереть! — нервно распорядился Сыротестов, поддерживая и стараясь успокоить Лидию Сергеевну. — Видите, дама разволновалась. Я допрошу потом.

Арестованного опять втолкнули в амбар.