Секрет Юлиана Отступника

— УСС и его наследники вывезли из Германии множество нацистов — тех, кто, по их расчетам, мог бы пригодиться для шпионажа или, напротив, борьбы против русских шпионов. Для этих действий было даже название придумано — «Операция „Скрепка“».

Услышав такую банальную историю, Лэнг не мог сдержать улыбку.

— И вы считаете, что эти старики-нацисты приняли меры, чтобы не позволить Дону распространить о них какие-то сведения?

— Этого быть не может, — поддержала его Герт. — Ведь им сейчас лет по восемьдесят-девяносто. Дона Хаффа не переехали инвалидным креслом и не разбили ему голову клюкой.

Блюхер сделал большой глоток и поставил чашку на стол.

— Была такая организация, «Die Spinne» — «Паук»; она специально занималась вывозом нацистов из Германии. Таких людей, как Борман, личный секретарь Гитлера, или Менгеле, проводивший медицинские эксперименты на живых заключенных в лагерях. Многие уезжали по ватиканским паспортам.

Лэнг взглянул на Герт; он хорошо помнил, как она упоминала эту самую организацию.

— Но вы же не думаете…

— Нет-нет, я вовсе не думаю, что с вашим другом разделалась какая-то нацистская организация. Как совершенно правильно заметила фройляйн Фукс, все старые нацисты либо уже покойники, либо близки к тому. Вероятно, ваш друг добрался до какой-то другой информации, может быть, сам об этом не догадываясь.

Пока что пользы никакой, подумал Лэнг.

— А вы сами… какое отношение ко всему этому имеете лично вы? То есть я понимаю, что благодаря вашему отцу — самое прямое, но с Доном-то вас что свело?

Блюхер вдруг сгорбился, как будто ему на плечи легла огромная тяжесть, и уставился прямо перед собой.

— После войны я окончил школу, поступил в университет — здесь же, в Гейдельберге. Я интересовался историей и получил по ней ученую степень, — он печально улыбнулся. — Я мог и не получить ее. Моя диссертация была посвящена военным преступникам, сумевшим избежать наказания, а это была весьма непопулярная тема. Мне представляется, что я не стал бы доктором философии, если бы в администрации не боялись, что миру станет известно, как они зарубили такое исследование. — Он повернулся и с искренней болью взглянул на Лэнга. — Когда дело касается войны, у немцев пробуждается нечто вроде общенародной амнезии. Тема непопулярна, и я был чуть ли не самым непопулярным преподавателем. К счастью, меня пригласили преподавать в Англию, в Кембридж. Там и прошла большая часть моей академической карьеры.

После того как я оставил работу и вернулся сюда, на факультете не осталось почти никого из моих старых знакомых. Жена умерла спустя год после нашего возвращения, и я боялся, что от скуки вскоре последую за нею. И тут выяснилось, что ваш друг каким-то образом наткнулся на мою диссертацию. Он позвонил мне и спросил, не будет ли мне интересно помочь ему в работе над его книгой. Мне к тому времени ужасно надоела и работа в саду, и все прочие стариковские занятия. Я согласился. Мы переписывались по электронной почте и почти ежедневно разговаривали по телефону. До того самого дня, когда… когда его убили.

Все трое молчали в задумчивости. Забытые на столике чашки с кофе давно остыли.

Лэнг поднялся.

— У меня тут есть несколько фотографий. Я хотел бы, чтобы вы на них посмотрели… — Он вышел в спальню и вернулся с пачкой фотографий. — Они сделаны с компакт-диска, который убийца Дона не смог найти. Посмотрите, пожалуйста, и скажите, узнаете ли вы кого-нибудь.

Блюхер снова достал очки и аккуратно пристроил их на носу, старательно заправив дужки (их оказалось все-таки две) за уши. Лэнг отчетливо разглядел сквозь линзы, что его глаза сразу широко раскрылись.

— Скорцени!

— Кто?

— Тот самый человек, о котором, по словам Джессики, писал ее отец, — напомнила ему Герт. — Отто Скорцени.

Блюхер взял другой снимок; на нем тот же человек, одетый в военную форму, стоял перед собором Петра и Павла в Ватикане.

— Да, это он, Отто Скорцени.

Лэнг откинулся в кресле.

— Расскажите нам о нем.

Блюхер положил фотографию, снял очки и лишь после этого заговорил:

— Австриец, закончил университет; этот Schmifi… шрам, получил на студенческой дуэли. Был фанатично предан Гитлеру, служил в СС, в особых частях — иногда их называли спецназом Гитлера. Это он умудрился высадиться с отрядом с планеров на горный склон и без единого выстрела освободить Муссолини. Он же командовал парашютным десантом на Кипре и застал британцев врасплох. И когда нужно было послать человека в Монсегюр, Гитлер выбрал Скорцени.

— Куда? — переспросил Лэнг, это название показалось ему смутно знакомым.

— Это в Лангедоке, во Франции, — ответила Герт вместо Блюхера. — Оно упоминалось в картотеке Дона.

Лэнгу почудилось, что в голове у него что-то стукнуло, мысли зашевелились, но пока четко не оформились.

— Прошу прощения. Я постараюсь поменьше вас перебивать.

Блюхер кивнул.

— Монсегюр. Последний оплот катаров. Это такая Ketzer…

— Еретическая секта, — подсказал Лэнг, вспомнивший свои прошлогодние приключения в тех местах без всякой ностальгической нежности.