Секрет каллиграфа

— Вина и чума — женского, — отзывалась вторая.

— Зад и вонючий газ из него — мужского рода.

— Преисподняя и крыса — женщины.

И так продолжалось, пока одна из играющих не ошибалась или слишком медлила с ответом. За соблюдением правил следила третья девочка, судья. Если в течение достаточно долгого времени победительницы не выявлялось, судья поднимала руку и поворачивала ладонь тыльной стороной. Это означало начало следующего раунда, в котором перечислялись только хорошие качества.

— Луна и звезды — женщины, — говорила первая.

— Океан — мужчина, — вторила другая.

— Добродетель тоже женского рода, — объявляла первая.

И так продолжалось до победы одной из сторон или очередной смены светлых красок на темные.

Надия не находила в этом состязании никакого удовольствия. Она с трудом дотянула до пятого класса, а потом ушла из школы, еще больше располнела и в шестнадцать лет вышла замуж за своего кузена, адвоката, который на сумму выкупа, заплаченную за Надию его богатым отцом, мог бы открыть новый современный офис. Впоследствии Нура узнала, что детей у Надии не было. Однако муж не хотел с ней разводиться, как того требовал обычай. Он любил ее.

С шестого класса Нура стала ездить в школу одна, почти не ощущая отсутствия Надии.

Ей нравились кондукторы в великолепных серых мундирах и с ящичками для билетов. Контролер, появлявшийся на маршруте раз в неделю и вежливо спрашивавший у пассажиров проездные документы, носил темно-синюю форму. Он выглядел как король и сверкал золотыми кольцами на пальцах, поэтому Нура долгое время принимала его за владельца трамвая.

Через две остановки после Нуры в трамвай входил пожилой господин благородной наружности в черном костюме. На вид ему было за семьдесят. Всегда аккуратно одетый, высокий и худощавый, он имел при себе изящную трость с серебряным набалдашником. Вскоре Нура узнала, почему ни кондуктор, ни контролер не требовали билета у барона Грегора. Он был сумасшедший. Старик не сомневался в том, что ему суждено открыть тайну царя Соломона. И как только он узнает ее, станет королем Вселенной. А пока все должны звать его просто бароном. Барон Грегор был армянин и жил один, без жены и сына, известного в Дамаске часовщика и ювелира.

День-деньской барон носился по городу и раздавал направо и налево должности в государствах, которые со временем перейдут в его руки. Если кто-нибудь из прохожих кланялся ему и называл «ваше превосходительство», старик расплывался в улыбке.

— Жалую тебе Египет и Ливию в придачу, — объявлял он, хлопая притворщика по плечу.

С него не требовали денег ни в ресторанах, ни в кафе, а в киосках он просто так брал самые дорогие сигареты.

— Для вас, господин барон, совершенно бесплатно. Но не забудьте и о моей скромной персоне, когда выведаете эту тайну, — говорил ему продавец.

— Разумеется, дорогой, — отвечал ему старик. — Вы будете печатать деньги. А вечером после работы сможете и для себя состряпать пару лишних купюр.

Позже Нура узнала от отца, что сын-ювелир каждую неделю оплачивал эти подарки. При этом продавцы и хозяева ресторанов и кафе часто предъявляли ему заниженные счета, потому что уважали безумца за доброту и вежливость.

— Да, он не в себе, — говорил как-то кондуктор одному пассажиру, который вздумал смеяться над стариком. — Но он живет так, как другие могут только мечтать. На такую жизнь кладут годы тяжелого труда.

Барон вышел на остановке перед школой, где училась Нура, попрощавшись с пассажирами исполненным достоинства жестом. Кондуктор в его честь дважды ударил в колокол, после чего старик повернулся и помахал ему рукой. Белизна ладони и медлительность придавали каждому его движению поистине королевское величие.

Иногда Нура просто так доезжала до кольца, а потом возвращалась к школе.

Кондуктор хватался за голову:

— Неужели мы забыли ударить в колокол на твоей остановке?

Нура беззаботно смеялась, хотя сердце колотилось от волнения. Теперь она побывала в тех районах, о которых даже ее мать не имела представления. Но девочка не должна была ей об этом рассказывать, ведь та всегда ожидала самого худшего. Поэтому Сахар и встречала дочь каждый день на остановке возле дома. И так продолжалось с первого дня занятий и до последнего.

Школа Нуры располагалась в престижном районе Сук-Саруя, в здании, которое по праву считалось жемчужиной арабской архитектуры. Увенчанное шпилем строение имело при себе внутренний двор, украшенный роскошным фонтаном. Окна окаймляли наличники из цветного стекла, а многочисленные аркады давали во время перемен приют от дождя и палящего солнца. В школе училось порядка двухсот девочек, с первого по девятый класс.

Вскоре после того, как Нура сдала экзамены за курс средней ступени, это здание снесли, а на его месте воздвигли безликий торговый центр, где разместилось множество магазинов и большой склад бытовой техники.

В классе Нуры учились восемнадцать девочек. Каждая из них жила в своем мире, но все держались вместе, как сестры.