Секрет опричника. Преступление в слободе

– И там указано, в каком месте он находится?

– Писцы ограничились только упоминанием тайника. Иначе какой же это был бы тайник?

Мои назойливые вопросы начали раздражать Ниткина, но я не мог остановиться:

– Если бы опись составляли во времена Грозного – другое дело. А это всего-навсего опись женского монастыря, секретничать не было никакой нужды.

– Можно предположить, что для укрепления сводов Успенской церкви Корнелий заложил выход из подземелья, а писцы просто не знали, где находится тайник, – вынужден был пойти на уступку Ниткин. – Следующий ремонт церкви делали спустя восемьдесят лет, когда никого из знавших о тайнике уже не осталось в живых. И вход в подземелье был окончательно затерян, застроен другими сооружениями.

Я привел еще довод:

– После сообщения Корнелия прошло триста лет, а тайник так и не обнаружили. Может, его и не было?

– Тайник никогда не искали как следует – вот в чем беда! До революции прорыли несколько канав и шурфов, но дело до конца не довели, бросили. В поисках библиотеки Грозного приезжали вроде бы и серьезные люди, но где пытались обнаружить ее книги? – В монастырской ризнице! А там только поздние хронографы да евангелия. Нет, так библиотеку не найти еще триста лет, а сокровища в ней находятся бесценные. Куда я только не писал, чтобы начать настоящие, планомерные поиски?! Одни посмеются, другие отмахнутся, а третьи и слушать не хотят. Только сейчас вроде бы что-то стронулось с места – обещали прислать специалистов с аппаратурой, которая позволяет находить пустоты под землей.

– А если они ничего не найдут? – с сочувствием спросил я старого краеведа – его страстная вера в существование библиотеки Ивана Грозного не могла не тронуть меня.

– Найдут! Обязательно найдут! Я знаю, где надо искать. Смотрите, что получается…

Ниткин палкой начал рисовать на снегу план монастыря. Изобразил кружками Троицкий собор и Распятскую колокольню, Покровскую и Успенскую церкви. Между ними нарисовал прямоугольник – несохранившийся дворец Грозного. Сверху, вдоль северной и восточной стен кремля поставил Г-образный келейный корпус. Внизу слева отметил южные ворота в кремль, выше – западные, с Надвратной церковью Федора Стратилата.

– На моей памяти уже не раз на территории кремля появлялись провалы земли. Стоит кремль на плотном суглинистом грунте, сверху около двух метров щебня. Следовательно, провалы можно объяснить только пустотами в земле.

– Да, другого объяснения быть не может, – согласился Пташников.

Ободренный его поддержкой, Ниткин оживленно продолжил:

– Несколько лет назад один местный житель, что живет в собственном доме почти возле монастырской стены, начал в огороде рыть яму под столб и чуть не провалился в какую-то пустоту под землей. – Ниткин поставил на плане первый крест. – Идем дальше. Вот здесь, у каменной сторожки возле южных ворот, рисуем еще один крест – тут тоже был провал земли. Сейчас его засыпали, но я это место хорошо помню.

– Интересно, очень интересно, – разглядывая план на снегу, бормотал Пташников.

– Еще один провал был правее и выше. Соединив эти три точки, получим прямую. Продолжаем ее вверх – и упираемся в Успенскую церковь, где Корнелий обнаружил выход из подземелья. Таким образом подтверждается и сообщение Корнелия, и Генриха Штадена.

– Что еще за сообщение?

– Опричник Генрих Штаден в своих записках «О Москве Ивана Грозного» утверждал, что от царского дворца подземным ходом можно было добраться до речки Серой. Он служил Грозному больше десяти лет и хорошо знал о происходящем в Александровой слободе. Что вы теперь скажете? – не без торжества в голосе спросил меня Ниткин.

– Все это очень убедительно.

– То-то и оно, что убедительно, – миролюбиво проворчал старый краевед и там, где на его плане был отмечен царский дворец, поставил последний крест. – Библиотека Ивана Грозного находится здесь, глубоко под землей…

Пташников молча кивнул, видимо целиком согласный с ходом рассуждений Ниткина.

Наличие подземелья больше и у меня не вызывало никаких возражений. Другое дело – библиотека московских государей. В пользу того, что она была перевезена в Александрову слободу, Ниткин приводил те же самые доводы, которые я уже слышал от Пташникова. На мой взгляд, их было недостаточно.

На этот раз, когда я откровенно высказал свои сомнения, Ниткин выслушал их, на удивление, спокойно.

– Поставьте себя на место Ивана Грозного, – рассудительно заговорил он. – Вы принимаете решение навсегда уехать из Москвы, забираете казну, самые ценные иконы из церквей – и оставляете библиотеку, которая может погибнуть в Москве, брошенной на произвол судьбы. Кроме того, надо учитывать, что именно в Александровой слободе Грозный, как никогда, усиленно занимался литературной работой – вел широкую переписку, искал доказательства своего родства с византийскими императорами. Все это требовало постоянного обращения к книгам по всеобщей истории, русским летописям, произведениям церковных авторов.

– В таком случае, навсегда покидая Александрову слободу, Грозный мог опять перевезти библиотеку в Московский Кремль.