Секрет Полишинеля

Разговаривая, она наполняет оба стаканчика ликером. Сказать по правде, я бы предпочел виски, но, как любит говорить моя славная матушка Фелиси, дареному коню в зубы не смотрят.

Мартин указывает мне на стул, обитый гранатовым бархатом. Прямо скамеечка для молитв. Хочется скорее опуститься на него коленями, чем садиться.

Я беру книгу, которую она положила на сиденье, и пристраиваю на него в качестве компенсации свой зад.

Смотрю на название книги: «Загадка Жанны д'Арк». Серьезное чтение. Неужели я нарвался на интеллектуалку? Только этого мне не хватало! Стоит нормальной женщине прочитать «Эмиля», как она воображает себя знатоком литературы и начинает вас доставать Паскалем (которому, между нами говоря, лучше было бы держать свои мысли при себе) и целой шайкой умников, которые утомляли людям мозги, вместо того чтобы писать развлекательные книжки типа «Я прошла своим путем, или Мемуары слабительной свечи»...

– Как, – говорю я, показывая на жизнеописание Жанны д'Арк, – вы интересуетесь славными страницами истории?

– Нет, что вы! Эта книжка лежала здесь. А я не могла продвинуться дальше пятнадцатой страницы! Ну слава богу!

– Поучительная жизнь нашей национальной святой вас не привлекает?

– Да, в кино, и то если фильм сняли американцы. Эта белокурая киска нравится мне все больше и больше. Готов поспорить на собачку ружья против щенка моей собачки, что мы быстро станем с ней близкими друзьями.

– Лично я, – говорю, – знаю о ней только то, что она была девственницей и хорошо горела...

– Интересно, как это она осталась девственницей среди стольких солдат?

– А вы среди ваших ученых?

Она хохочет резким безумным смехом.

– Вы видели их морды?

– Да, мрачноваты. А как они в плане дружбы?

– Пфф, считай никак... Они думают только о своей работе.

– Неужели ни один из пяти не пытался за вами ухаживать хоть немножко?

– Как же, толстяк Бертье пожирает меня глазами, но дальше не идет.

– А куда он может пойти со своим брюхом в вице мяча для регби?.. А они работают по ночам?

– Редко. Иногда старик объявляет общий аврал, когда сделает новый шаг в своих исследованиях...

– Кстати, а в чем конкретно заключаются его исследования?

Я незаметно наблюдаю за ней с невинной физиономией. Она издает губами неблагозвучный звук.

– Понятия не имею! Все окружено страшной тайной! Это может быть что угодно, он нем как могила...

– А остальные знают?

– Если и знают, то мне об этом не говорили... Продолжать нет смысла. Или она действительно ничего не знает об открытии Тибодена, или достаточно умна, чтобы помалкивать.

Поскольку других срочных дел у меня нет, я беру ее за крылышко и приглашаю сесть ко мне на колени. Она делает это мягко и не ломаясь обвивает мою шею руками. Я бы не хотел продолжать радиорепортаж дальше границ, определенных приличием, но все же скажу, что, когда часы начинают бить полночь, я знаю наизусть все изгибы ее тела, все ее реакции, то, как она зовет свою мамочку, то, как просит ее не беспокоиться, нежность и бархатистость ее кожи, все ее умения, ее пассивность и ее требовательность, ее цепкость и сообразительность, а также ее деликатную манеру ощипывать маргаритку, ухаживать за боярышником на ветке и собирать пальцы ноги в букет фиалок.

Глава 5

Когда она пришла в себя, а я надел брюки, мы обмениваемся несколькими поцелуями и возобновляем беседу.

Маленький сеанс чик-чирика нас утомил и осчастливил Лично я нами доволен. Еще немного, и я ущипну себя за ухо, чтобы сказать себе это. Не знаю, как вы устроены. Может, у вас в трусах один знак вопроса, но каждый раз, сразу после того, как я вернул свой долг особе диаметрально противоположного моему пола, я чувствую себя превосходно. Я как будто оправдал свое существование в глазах творца...

Я протягиваю руку к бутылке ликера.

– Ты позволишь, нежная моя? Она запечатлевает на моей груди влажный поцелуй, от которого по моему хребту идет приятный разряд тока.

– Ты здесь у себя, – говорит она. Я пью прямо из горла, потом заливаю себе в глотку стакан чистой воды, чтобы смыть этот сироп.

– Скажи, Мартин, тебе не кажется, что нам вдвоем было отлично?

– Чудесно, – соглашается она. – Я никогда не испытывала такого наслаждения, мой волк!

Это «мой волк» заставляет меня внутренне закипеть. Я терпеть не могу любовные прозвища. Стоит девице назвать меня «лапочка», «дурашка» или «зайчик», как у меня сразу возникает желание двинуть ей по морде; что вы хотите, это чисто физическое отвращение. Ненавижу сюсюканье. О любви не говорят, ею занимаются.

– Пфф, – говорю, – тебе не кажется, что ночь душная? Мне хочется прогуляться по воздуху...

– Значит, ты подвергнешься допросу ночного сторожа. Он не может выносить, чтобы кто-то выходил на воздух после отбоя.

– Не волнуйся, я скажу ему пару слов... Я уже выхожу, когда мне в голову приходит один вопрос.

– А чьи машины стоят у входа?

– Помощников старика и его тоже.

– Они никогда не выезжают ночью из поместья?

– Нет, они уезжают только на уик-энд, как и я...

– Наверное, в Париж и его окрестности?