Секрет Полишинеля

– Я попрошу вас сделать небольшое усилие, профессор... Постарайтесь вспомнить, говорили ли вы обо мне в профессиональном плане с кем-нибудь из вашего окружения? Вы сказали кому-нибудь из ваших помощников, что я полицейский?

Его лицо остается неподвижным, как маска, и кажется высеченным из пемзы. Такое же серое и пористое...

– Вы не можете отвечать, профессор? – Я протягиваю ему руку. – Если можете, пошевелите пальцем!

Я чувствую ладонью легкое шевеление.

– Отлично. Я повторяю вопрос. Если вы пошевелите пальцем, это будет означать «да»... Вы говорили кому-нибудь из лаборатории, что я полицейский?

Его рука в моей остается неподвижной, как веревка.

– Никому? Вы уверены?

Он не шевелится.

Заведующий больницей подает мне знаки. Видимо, он считает, что я слишком усердствую. Эдак я убью старикана второй раз.

– Ладно, – вздыхаю я, – лечитесь, господин профессор. И не сомневайтесь, я скоро арестую виновного.

После этого довольно рискованного обещания я отчаливаю, эскортируемый главврачом.

– Мне кажется, он очень плох, – говорю я.

– Да. Меня удивит, если он выкарабкается! Я беру его за руку.

– Я хочу, чтобы вы его спасли!

– С этой просьбой, комиссар, надо обращаться к Господу Богу, а не ко мне!

– Тогда передайте ему ее от меня...

Я продолжаю задавать себе трудные вопросы. В своем туфтовом сообщении месье Икс написал, что в поместье находится полицейский. Как он догадался, кто я такой?

Узнали меня или...

Нет, решительно, что-то тут не то...

Я вхожу в телефонную кабину на почте и звоню Старику с просьбой прислать мне в подкрепление Пино, Берюрье и Маньена. Я решил нанести большой удар!

Господа между тем рьяно взялись за работу. Трудятся, ожидая новостей. Это у них такой способ убивать время. Я прошу Мартин позвать ко мне доктора Дюрэтра и, когда тот выходит, увожу его в парк, чтобы поговорить.

– Доктор, – говорю ему я, – в этом доме находятся шесть человек. Один из них преступник.

От этой преамбулы его рот раскрывается. Я вспоминаю туннель Сен-Клу.

– Что вы сказали?

– Правду. И, простите, вас я считаю среди этих шестерых.

От моей откровенности он закрывает рот, но тут же открывает его вновь, чтобы спросить:

– Что вы называете преступником?

– Шпиона! Он интересуется изобретением Тибодена... Один из вас предатель. Как видите, со времен апостолов не произошло ничего нового...

– Это безумие!

– А главное, аморально.

– Один из нас!

– Да. Поскольку я выбрал вас в доверенные лица, сам толком не знаю почему...

Я замолкаю и улыбаюсь ему. Нет, я знаю, почему обратился к Дюрэтру, а не к Минивье. У него глаза Фелиси, моей мамы – Знаете, такие большие удивленные и испуганные глаза, которые все прощают...

– Итак, раз вы посвящены в тайну, я задам вам следующий щекотливый вопрос. Если один из ваших коллег предатель, на кого бы вы скорее подумали?

Он хмурит брови, смотрит на мыски своих плохо начищенных ботинок, потом на меня.

– Я не могу ответить на подобный вопрос, месье! Вы должны это понимать... Делать такой выбор было бы подлостью... Позвольте вам сказать, что меня в равной степени удивит предательство любого из нас!

Это реакция честного человека, я могу ее только приветствовать.

– Не будем больше об этом. Я хочу задать вам второй вопрос – – Слушаю вас.

– Вам известно, над чем именно работал Тибоден? Он краснеет и отводит глаза.

– Ну?

– Хм... Это... – Вдруг он улыбается. – Патрон просто помешан на секретности, вы это наверняка заметили... Он напускал таинственность, принимал излишние меры безопасности... Но он забывал, что Минивье и я специалисты в вопросах радиоактивности, из-за чего, собственно, он нас и выбрал...

– Так, значит?..

– С первого же месяца работы у него мы поняли, что он занят созданием препарата, защищающего от ядерной радиации...

– В общем, он хранил секрет полишинеля?

– В общем, да!

Именно так я и думал своими мозгами исследователя дамского белья!

– А трое ваших ассистентов тоже знают?

– Хотя Минивье и я не делились с ними нашими догадками, я думаю, что да.

– Угу... О'кей, доктор, благодарю вас.

Я смотрю вслед его тощей фигуре, мелькающей между деревьями. Он укрепил меня во мнении, что Минивье знал! И Планшони, вне всяких сомнений, тоже!

Я продолжаю подниматься по лестнице. Следуйте за мной, ребята!

По пожарной лестнице спускается ночь... Погода великолепная, приятно пахнет листвой...

Поднимаясь по ступенькам крыльца, я вижу подъезжающую черную машину Службы... Угадайте, кто за рулем? Старина Берюрье, налитый кровью, как бифштекс. Выйдя из машины, он начинает энергично махать мне руками.

Его сопровождают Маньен и Пино. Я направляюсь к ним.

– Во, святая троица, – говорю.

Берюрье бросается к ближайшему дереву и начинает поливать его с щедростью, свидетельствующей о большой вместимости его мочевого пузыря.

– Сколько тут зелени! – орет он. Я смотрю на Пино.

– Толстяк что, надрался?

– Да. Его пригласил на ужин приятель парикмахер, любовник его жены, знаешь? И вот после этого он никак не протрезвеет...

– Это кто тут говорит о трезвости? – спрашивает Берю, возвращающийся с расстегнутыми штанами от дерева.