Секрет политшинели

Мальчик рассказал, что зовут его Толя Шмелев и учится он в ремесленном училище в Стрельне. Ребятам, у кого родители в Ленинграде, директор разрешил идти домой. Толины товарищи пошли в общежитие за вещами, а он решил, не задерживаясь, идти налегке. Из Стрельны вышел благополучно. Отошел немного – услышал сзади стрельбу, кинулся в кусты, оглянулся. Увидел: немцы перебегают шоссе и дальше бегут по полю к заливу. Из Стрельны по ним наши стали бить. Немцы сперва не отвечали, все бежали к воде. А потом залегли лицом к Стрельне и давай стрелять по нашим. Тогда Толя отполз немного, а потом побежал. Получалось, что враг находится не более чем в двух километрах.

– Ладно, Толя, беги дальше, – сказал Шведов. – По кювету беги, пригнись. Не высовывайся.

Я тоже дал Толе наставление:

– Дойдешь до трамвайной остановки, увидишь – убитые лежат. Не пугайся. Проползи мимо этой площадки полем, ближе к заливу. А там опять вернись в кювет. Понял?

– Понял, дяденька.

Я положил нарезанные куски сала между двумя ломтями хлеба, завернул бутерброд в бумагу и сунул Толе в карман. Мальчик ушел.

– Пойду в разведку, – сказал Андрей. – Проскочить нам не удалось. Принесем своим хотя бы разведданные об этих немцах. А ты сиди тут, Саня. Посматривай по сторонам, чтобы фрицы неожиданно на тебя не вышли. Это дело теперь вполне возможное.

– А если я их увижу, что тогда?

– То есть как «что тогда»? Тогда бей! Винтовка у тебя есть. Патроны есть. На вот тебе еще и гранату. Если близко подойдут, подорвешь себя и их. Дело нехитрое. Сумеешь?

– Сумею, – сказал я невеселым голосом. – Кольцо надо выдернуть, и все.

– Вот-вот, – подтвердил Шведов. – Кольцо выдернешь, и все… А впрочем, зачем такие сложности? У тебя пистолет есть. Это вернее. Тогда, значит, так. Гранату метнешь с близкого расстояния. Потом из пистолета нескольких приберешь. А последнюю пулю для себя оставь. Нет, лучше две оставь. На последнюю надеяться опасно. Осечка может случиться. Все понял?

– Все.

– Не струсишь?

– Постараюсь.

– Ну смотри. Не забывай присягу, которую принимал. В плен не сдаваться ни при каких обстоятельствах.

– Не сдамся. Только присягу я не принимал.

– Присягу не принимал? Так не бывает.

– Не бывает, конечно. А со мной получилось. Из ополчения меня выдернули до того, как мы присягали, а на курсах присяги не было…

– Ну а сейчас, когда направление в часть давали, неужели не поинтересовались, кого на фронт посылают? Неужели ни о чем тебя не спрашивали?

– Спрашивали. Про родителей. Про родственников. Анкеты я заполнял. А про присягу не спрашивали…

– Хорошее дело! – ворчал Шведов. – Как же тебе можно оружие доверить? Ну и порядок – человека без присяги на войну посылают! Продовольственный аттестат дать не забыли, а про присягу спросить в голову не пришло.

– А что тут особенного. Я – комсомолец. А раньше был пионером. Торжественное обещание давал. В общем, не подведу, Андрей, не бойтесь.

– Что же теперь с тобой делать?.. Ладно, наблюдай кругом и дожидайся меня.

– Хорошо, Андрей!

Шведов двинулся по кювету и скоро исчез из виду. Я остался один. Мысль о том, что Андрея теперь нет рядом и что я должен действовать самостоятельно, заставила меня внутренне собраться, как говорят в армии – подтянуться. Я проверил затвор винтовки. Граната в порядке. А как пистолет, взведен? Я вынул его из кармана тужурки, осторожно оттянул казенник, патрон выехал из ствола. Я ввел его обратно и положил пистолет перед собой. Лучше его без надобности не трогать. А в случае чего дешево я свою жизнь не отдам. Был же и героем тысячи раз, читая книги, глядя на киноэкран… Нет, ничего, ничего. Не струшу. Жаль будет, если Андрей не увидит, как достойно я буду умирать. Может быть, и увидит… Я буду лежать на шоссе, возле кювета, а вокруг меня веером – убитые фашисты. Сколько? Ну уж не меньше десятка, при моем-то вооружении!

Я посмотрел на часы. Точное время по ним определить было нельзя. Минутная стрелка соскочила с оси и лежала поперек циферблата. Это с ней случалось часто. Часы у меня на руке были старые. Мама купила их по дешевке в комиссионном магазине в день моего поступления в университет. Я по общей моде переделал их на наручные. Все студенты носили наручные часы, переделанные из карманных. Настоящие наручные часы были большой редкостью, как правило, прямоугольные, в золотом корпусе и только заграничные. «Павел Буре», например. Всех, кто имел такие часы, я считал жуликами.

Ходили мои часы неплохо. По положению часовой стрелки я определил, что дело идет к трем. Бой там, впереди, все разгорался. Меня начало охватывать беспокойство за Андрея. Скорее бы он вернулся. А вдруг не вернется? Вдруг гитлеровцы обнаружат его и убьют?! Он ведь совсем один. Нет уж, не так это просто – убить такого человека, как Шведов! А что если Андрей найдет лазейку в расположении немцев и проберется или пробьется к нашим в Стрельну, оставив меня здесь? Нет, и этого тоже не может быть. Шведов не такой человек, чтобы бросить товарища.