Секрет Сабины Шпильрайн

До этого дня нам никогда не удавалось надолго оставаться наедине, всегда жизнь нависала над нами – или кто-то дышал за стенкой, или я боялась опоздать к ужину, или Марата срочно вызывали по телефону на завод. А сегодня мы остались совершенно одни и постарались наверстать упущенное время. Когда солнце зашло, Марат предложил прочесть завещание Лины. «Неужели она оставила завещание?» – «Представь себе, оставила – оформленное по всем правилам. Как-то раз, когда я уехал в Цюрих, она пригласила моего адвоката и попросила Любу с Витей быть свидетелями. И вот результат».

Он показал мне большой конверт, запечатанный сургучной печатью. «Но нельзя читать завещание, валяясь в постели нагишом. Давай прилично оденемся и выполним все формальности». Он достал из шкафа короткий шелковый халат и протянул мне пакет с чем-то воздушным: это оказалось кружевное платье-пелерина, - надетое на голое тело, оно едва ли могло быть названо приличным. Марат позаботился обо всем - погасив верхний свет, он зажег три свечи, заранее вставленные в трилиственный подсвечник и распечатал конверт. Завещание оказалось коротким:

“За неимением других ценностей, я, Сталина Викторовна Столярова, завещаю своему сыну Марату Львовичу Столярову, права на мою любимую Лильку (Елену Сосновскую) и на мою книгу “Секрет Сабины Шпильрайн”.

Все имущество, оставшееся в моей новосибирской квартире, я завещаю моей верной помощнице Насте(Анастасии Коньковой)».

“Завещание совершенно в духе мамы. А с какой стати права на Лильку – она что, знала?” – “Знала”. – “Ты ей рассказала?” – “Конечно, нет, но мимо ее острого взгляда ничего не проходило незамеченным”. – “Что ж, тем лучше. Теперь у тебя уже нет другого выхода, ты принадлежишь мне по праву”. Мы выпили по бокалу вина в память о Лине и всплакнули – нельзя было определить, кто из нас любил ее больше. Потом Марат сорвал с меня пелеринку и в который раз осуществил свое право, “на этот раз законно, согласно завещанию” – объявил он.

Мы было задремали, но нас разбудил странный дверной звонок: три коротких и один длинный. «Кто бы это мог быть?» – испуганно спросила я, представив себе стоящего за дверью разъяренного Феликса. Но Марат не спешил открывать. «Мне некуда спешить. Это сигнал, что мне принесли срочное письмо, и вряд ли оно предвещает что-нибудь хорошее». Я заволновалась и стала его теребить: «Пойди посмотри! Ну пожалуйста, пойди!» – «Ладно, я пойду, но ты потом пожалеешь, что испортила нам остаток ночи».

Он накинул халат и ушел. Его так долго не было, что я надела майку от его тренировочного костюма и пошла к воротам проверить, не случилось ли с ним чего. В саду было темно, и только ворота были освещены фонарем. Марат меня не видел – он стоял в круге света под фонарем, разглядывая какой-то листок, лицо у него было хмурое. «Что случилось?» – крикнула я издали. Марат пошел мне навстречу, на ходу засовывая листок в карман халата.

“Что ты от меня прячешь? Я все равно видела какой-то листок у тебя в руках”. Он подошел, обхватил меня обеими руками и прижался к лицом к моему плечу: “Это я автоматически спрятал, не хотел вовлекать тебя в свои неприятности. Идем в дом и вместе почитаем, что там написано. С кем, кроме тебя, я могу поделиться?»

Дома он выложил листок на стол под лампу, а сверху бросил маленькую записку, напечатанную на компьютере. Записка была короткая: «Письмо доставлено вчера вручную в почтовый ящик при входе. Было еще два точно таких же письма – в финансовый и торговый отделы. Расследование по этому делу начнут на днях. Записку немедленно сожги». Марат придвинул пепельницу, поднес к записке свечу и сжег ее дотла. Потом пошел в уборную, сбросил пепел в унитаз и несколько раз спустил воду. «А теперь почитаем письмо».