Секрет Сабины Шпильрайн

Наутро все ночные ужасы рассеялись в солнечном свете. День выдался прекрасный, и я не проспала, чтобы вовремя отвести Сабинку в детский сад. «Сегодня тебя заберет Ирма – я оставила ей деньги на мороженое», - сказала я ей, и она убежала, довольная. А я поехала в банк, вызволила из ящика свою заветную сумку, спрятала вместо нее свою будничную, и не спеша отправилась в Кюснахт. Я вышла из трамвайчика в пол-двенадцатого, зашла по дороге в хозяйственный магазин и купила электрический чайник, кастрюлю, сковородку, набор тарелок и кофейный сервиз. Когда все уже было упаковано, я сообразила, что упустила ножи, вилки и ложки, и добавила коробку к готовому пакету. Пакет получился тяжелый, и я задумалась, как я его дотащу, но вспомнив, что я не в России, заказала доставку.

Не успела я окончательно решить, какую из комнат второго этажа назначить спальней, как прибыла машина из мебельного магазина – швейцарцы редко опаздывают. Часа три ушло на то, чтобы втащить составные части спальни наверх, собрать их и расставить. За это время привезли мои покупки из хозяйственного магазина, так что для полного благополучия не хватало только хозяина дома. Кроме того, не хватало ламп, в следующий раз надо не забыть. Я понимала, что мне пора ехать домой, но все же позволила себе роскошь застелить постель, и залюбовалась результатом. Потом заперла все двери и ворота и бегом побежала к трамвайчику. Мне пришлось задержаться на набережной Цюриха, чтобы упрятать роскошную сумку в ее гнездо и взять свою многострадальную, после чего я нехотя поплелась домой: желание увидеть Сабинку перекрывалось нежеланием видеть Феликса.

Сабинка уже засыпала, но я все же успела спеть ей колыбельную песенку, а Феликс заперся в своем кабинете и в колыбельной песенке не нуждался. Перед сном я посидела часик перед телевизором, вперясь в экран невидящими глазами – как только кончились мои заботы, тут же начались мои тревоги: сегодня исполнилось уже пять дней с тех пор, как Марат исчез. Феликс из кабинета так и не вышел. Ну и черт с ним!

Зато наутро, когда я повела Сабинку в детский сад, он остался на кухне и ждал моего возвращения. «Кофе пить будешь?» – спросил он, но я отказалась: мне хотелось молча лечь и закрыть глаза – я все никак не могла решиться обвинить его в доносительстве. Но он сам напросился. Он с таким звоном поставил чашку на блюдце, что она треснула: «Скажи, зачем ты меня обманула?» « Я уставилась на него: «О чем ты?» Он вынул из кармана листок, и мне на миг показалось, что это тот же самый листок, что у меня в сумке.

Но это была телефонограмма на бланке туристского агентства его мамы в Берлине: «Наша клиентка Елена Сосновская не явилась без предупреждения 7.8.11 в назначенный час в Московский аэропорт Шереметьево, откуда отправлялся ее рейс на Женеву. Нет ли у вас сведений, улетела ли она из Москвы на следующий день 8.8.11? В противном случае мы будем вынуждены обратиться в полицию с сообщением о ее исчезновении». И краткий ответ: «Елена Сосновская улетела в Цюрих утренним рейсом 8.8.11».

Он смотрел на меня с явным торжеством, гордясь тем, как ловко он меня поймал. Тут уж я не выдержала: «Ты сфабриковал свой фальшивый документ так же бесцеремонно, как и этот?» И я выложила на стол его донос с подчеркнутым губной помадой словом «вышеупомненный». При виде этого письма Феликс побледнел – я никогда не верила, что человек может внезапно побледнеть, я считала это романтической выдумкой писателей. Но Феликс действительно стал белый, как мел, и даже от губ кровь отлила: «Откуда ты это взяла?» – «Оттуда, куда ты эту грязную бумажку послал. Или ты думал, что у Марата там нет руки?» Он тут же сменил тон: «А почему ты решила, что это я написал?» Мне было ничуть не совестно немножко соврать: «Я уже не говорю, что ни один русский человек не сделал бы такую ошибку. Но главное – тебя видели, когда ты клал эти три письма в почтовый ящик в мэрии».

Приняв мои слова как факт, Феликс опять сменил тактику: «Ладно, предположим, этот донос написал я. Предположим, я – подлец. Но твоему возлюбленному все равно пришел конец. И напрасно ты себя изводишь, не ешь, не пьешь, целые дни мотаешься неизвестно где. Его нет уже почти неделю, все сроки уже вышли, и нет надежды, что он приедет. Имей в виду - я все знаю. Я долго не хотел этому верить, но ты даже не очень старалась скрыть от меня ваш роман. А когда я в это поверил, у меня был только один выход – его устранить». – «Что значит, устранить?» – прошептала я, не пытаясь ничего отрицать. «В лучшем случае, это значило бы – убить, но для этого у меня оказались тонкие кишки». Первый раз в жизни я его не поправила – мне было все равно.