Секрет Сабины Шпильрайн

Она закрыла дверь уборной и ушла в свою комнату, волоча ноги, как старая старуха.

Вчера я пришла из школы, отперла дверь своим ключом, вошла в прихожую и увидела там незнакомую даму, которая никогда раньше к нам не приходила. На ней был заграничный серый костюм, черные лакированные туфли и черная шляпка, тоже наверно заграничная. Дама стояла ко мне спиной перед маленьким зеркальцем, висевшим в простенке между дверями кухни и уборной, и подкрашивала губы. Потом она спрятала помаду в черную лакированную сумочку и начала натягивать на руки черные кружевные перчатки. Закончив натягивать перчатки, дама повернулась ко мне и спросила голосом Сабины Николаевны: «Ну, как я тебе нравлюсь в этом наряде?»

Эта красивая дама и вправду была Сабина, я ее сразу узнала, хоть часть ее лица скрывала свисающая с ее шляпки прозрачная черная сеточка. «Это вы?» - только и смогла пролепетать я. Я привыкла видеть Сабину в серой бесформенной юбке, поверх которой была летом наброшена выцветшая блузка, а зимой протертый на локтях старый синий свитер. Волосы ее, наполовину черные, наполовину седые, обычно были туго затянуты на затылке в жалкий узелок - можно было подумать, что она нарочно прячется от чужих глаз за своей невзрачной внешностью. То-есть раньше я так не думала, а подумала сейчас, когда увидела, какие у нее волосы – пушистые и кудрявые, сбегающие из-под шляпки на плечи, какие красивые у нее губы, если их подкрасить, и какие ямочки на щеках, которых я никогда не замечала.

«Куда ваше сиятельство так расфрантились?» - швырнула я в нее фразу из недавно прочитанной книги «Королева Марго». Она засмеялась особенно, как будто от этой лихой шляпки и дымчатой блузки в оборках, торчащих из-под жакетки, у нее в груди завелся другой смех, не такой, как обычно. «Иду продавать последнюю память о своем детстве»,- смеясь ответила она тоже цитатой, только не помню откуда, и мне показалось, что в ее смехе звенят слезы.

«А зачем для этого такая шляпка и сумочка?»

«Чтобы получить больше денег. Ты же знаешь - впрочем, откуда тебе знать? - что богатым за то же самое платят больше, чем бедным». И продолжая смеяться и плакать, она вышла на лестничную площадку и каблучки ее лакированных туфель быстро зацокали по каменным ступенькам.

Я положила на кровать портфель с книгами и отправилась на кухню варить свою овсяную кашу. У Евы было еще два урока, мама Валя, как всегда, была на работе, и в квартире было необыкновенно пусто и тихо. От этого мне стало неуютно и страшно, будто я ожидала, что вот-вот случится что-то такое, чего нельзя будет исправить.

Прошел час, другой, а Сабины все не было. Наконец, явилась из школы Ева и очень удивилась: «А куда девалась мама?» Она тоже привыкла, что последнее время Сабина всегда торчала дома. «Пошла продавать память о своем детстве», - ответила я. Ева пожала плечами: «Какой дурак ее купит?»

Но она ошиблась. Не успела она это сказать, как Сабина вернулась в сопровождении двух здоровенных мужиков в рабочих спецовках. Один из них тащил на плече складную деревянную лестницу. «Сюда, пожалуйста», - позвала их Сабина и провела их в свою столовую. Тот, который не нес лестницу, велел тому, кто ее нес, расставить ее в дальнем углу возле окна, где на большом крюке висел черный мешок. Как-то я спросила Сабину, что она держит в этом мешке, а она засмеялась и сказала: «это мой ящик Пандоры», но так и не объяснила, что она хранит в ящике этой Доры. В квартире под нами жила противная старуха по имени Дора Пан, но я не думаю, чтобы Сабина подвесила под потолок ее вещи.

Человек, который нес лестницу, влез на нее, аккуратно развязал завязки на верхушке черного мешка и стал потихоньку стягивать его вниз. Мы с Евой застыли, ожидая, что теперь будет. Наконц мешок с шелестом упал на пол и то, что осталось на его месте, засияло и засверкало сотнями огней. Снаружи за окном был яркий солнечный день, но то, что сверкало в углу столовой, затмило сияние солнца.

Когда мои глаза немного привыкли к блеску, я сообразила, что это всего лишь люстра - у нас в гостиной на Пушкинской 83 тоже висела красивая люстра, но она никогда так не сверкала, даже когда в ней горели все лампочки. А в этой люстре не было ни одной лампочки, в ней были только стеклянные свечки, наверно целых сто, которые не горели. Зато каждая свечка была окружена сверкающим кругом, и из каждого круга свисали сверкающие бусы.

«Ну как?» - спросил тот, что стоял на полу.

«Настоящий хрусталь! - ответил тот, что стоял на лестнице. - Хрусталь царской обработки!»

«Отлично!» - воскликнул тот, что стоял на полу. И обратился к Сабине: «Так сколько?»

«Мы ведь уже договорились», - пожала плечами Сабина.

«А если небольшую скидку?»

«Никаких скидок!» - Я не ожидала, что в голосе Сабины может быть столько твердости. «Не хотите, не берите. Я найду других».

Тот, что стоял на лестнице, быстро спустился вниз и сказал тому, что стоял на полу: «Не торгуйся, Петрович, бери, пока продают. Такой товар не каждый день приходит».