Секрет Сибирского Старца

– Да, у нас в России медицина хорошо работает, – уверенно покивал Вовка, и Гере почему-то захотелось ему верить.

– Ты мне не рассказывай ничего про будущее, – вдруг всерьез попросил Герасим, – а то потом жить неинтересно будет.

Несмотря ни на что чувство, будто его разыгрывают, по-прежнему не проходило.

– Договорились, – согласился Вовка. – Я и про наше дело особо рассказывать не могу, эффект бабочки, слышал, наверное? – уточнил он. – Ты учти, у меня только три дня. Потом мой рейс обратно.

– Как же ты помогать собрался? – удивился Гера – Раз ты говорить ничего не можешь?

– Пра, то есть ты, такую штуку придумал: ты меня должен с собой взять, а я все на месте соображу и буду тебя незаметно направлять, куда надо. Пра уверен, что должно прокатить, хотя он у нас самый большой авантюрист в семье и частенько попадает впросак, – Вовка широко улыбнулся. – Мне, видать, его гены достались, вот я и решил, что попробовать все же стоит.

– Вообще-то, на меня не похоже, – засомневался Гера. – А куда я тебя взять-то должен?

В этот момент в дверь позвонили. Звонок вышел коротким и каким-то неуверенным, словно гость сам не знал, надо ему сюда или нет.

– Вот куда тебя сейчас позовут, туда меня и бери. Скажи, не могу бросить, родственник из деревни приехал, – инструктировал Вовка, пока они шли к двери.

Гера был напуган, удивлен и просто раздавлен, не понимая, что происходит в его жизни.

– Что-то мне крипово, – вздохнул он, в нерешительности глядя на дверь.

– Давай, пра, я же здесь, я знаю, что за дверью нет ничего страшного. Открывай, – произнес Вовка, улыбаясь, но Герасима не покидало ощущение фарса.

Глава 2 Полина

Поля стояла у двери и не решалась еще раз нажать на звонок. Она сама недавно окончила университет, и ей было сложно общаться со студентами моложе ее всего на три года. Полина всеми силами пыталась завоевать авторитет, ну, или на худой конец дружбу студентов, но выходило не всегда и не со всеми. Тому, что это ей давалось с большим трудом, способствовала еще и ее внешность. В свои двадцать шесть лет, маленькая, худенькая – она выглядела совершенной девочкой.

Полине от предков досталась необычная внешность, в ее крови было намешано столько, что почти каждая национальность бывшего СССР могла принять ее за свою. Всего в девушке было много разных черт, но как-то не ярко выраженных: раскосые черные глаза, но при этом очень большие, довольно смуглая кожа, будто после отдыха на море, с каким-то желтым оттенком, черный волос, но с красивым, почти красным отливом, словом, она была настоящая русская. Кровь, перемешавшись в поколениях, не боролась за первенство, и в Поле победила дружба народов. Примерно лет в десять, замучившись отвечать на вопрос о национальности, Полина выпытала у мамы все о ее предках, каких, конечно, та могла вспомнить, и написала стихотворение, которым после собиралась отвечать любопытным:

Сегодня ночью не спалось совсем,
Ложиться поздно – вредная привычка.
И вдруг, как Мэри Поппинс, на окно
Присела моя пра-калмычка.

Сложив свой милый зонт из звёздной пыли,

Она рассказывала мне о том,
Как весело и дружно они жили,
И как прекрасен был их общий дом.

На тот рассказ, как светлячок на свет,

Надев военный головной убор,
Пришел мой польский легендарный дед,
В зубах сжимая крепкий «Беломор».

Дед вспоминал своих друзей,

С которыми он шел в атаку,
И день победы, майский день,
Тот день, когда впервые плакал.

С ним пра-бурят смахнул слезу,

Целуя в щеку бабушку-гуранку.
Он вспоминал Гражданскую войну
И боевую крестницу-тачанку.

Херсонский цыган стал шутить,

Всем родственникам запрещая слезы,
И утверждал: "С улыбкой надо жить!
И обнимать плакучие березы".

Стесняясь, дед-башкир молчал,

Всем предлагая фирменный чак-чак.
А бабку-украинку обнимал
Мой белорусский прадед офицер-моряк.

– А кто же я? Вы разных все кровей!

Замолкли предки, мной поражены.
Лишь усмехнулся пра-еврей:
"Ты русская, такая же, как мы!"