Секрет старинного медальона

На фотографии была Жаклин, смотрела своими кроткими и лукавыми глазами. И воскрешался, медленно и мучительно срастался, будто поднимаясь к зыбкой поверхности, этот полузабытый, бледный образ, ушедший когда-то на самое дно памяти. Сначала Кирилл изо всех сил старался изгнать из памяти девушку, убегал закоулками сна от ее ночного упрекающего призрака, а потом и впрямь забыл. Но не до конца, оказывается, потому что все вспомнил сразу…

– Все жду, когда газетная передовица начнется словами: «В наше веселое время», – шутил отец Кирилла, журналист-международник Владлен Стеблев. Теперь он мог позволить себе шутить, не то что в иные времена.

Когда-то он, уважаемый специалист в области политологии, опытный, «прожженный» аналитик и знаток всяческих оттенков политической палитры западного мира, имел во Франции весьма широкий круг определенных знакомств и связей. Он лично знал многих влиятельных политиков, был вхож в такие дома, куда простые смертные не допускаются даже на католическое Рождество. Причем Владлен Стеблев никогда не довольствовался парадной стороной дела, осторожно собирая информацию о тайных, черных входах и выходах. В последнем ему помогали вездесущие газетчики, местные репортеры, могучие акулы и мелкие, но не менее зубастые пираньи пера, с коими он тоже поддерживал тесные контакты.

В конце концов обладание закрытой информацией и вхожесть в разнополюсные политические сферы сыграли со Стеблевым вот уж и впрямь злую шутку. В одном из воскресных выпусков газеты «Юманите» («Юманите-диманш») он опубликовал большую статью о становлении компартии во Франции. Но только без периодов и унылой хронологической последовательности – раскованно, занимательно, со множеством любопытных примеров. Уже передавая материал в редакцию, прежде согласовав его, конечно, с Москвой, Стеблев по своему обыкновению решил включить в него еще несколько эпизодов, дабы придать работе большую фактурность. И, в частности, позволил себе пошутить в том плане, что, мол, для левых сил Франции Грибоедовский канал в экономическом смысле гораздо глубже Ла-Манша.

Осторожность подвела Стеблева-старшего в первый и последний раз. И все же красное словцо ему дорого стоило. Противники коммунистов завопили в прессе о «руке Москвы», тянущейся на сей раз к урнам избирательных участков – все это, как назло, произошло накануне выборов. Бывшие друзья немедленно отстранились от русского журналиста, публично хлопнув перед ним створками своих политических раковин. Отголоски скандала неизбежно докатились до Москвы, Владлен Петрович был немедленно отозван на родину, где ему в жесткой форме напомнили некоторые прописные истины, касающиеся и маститых журналистов в том числе. Казалось, дорога в Париж была навсегда заказана. Но близилась, надвигалась, дышала в спину старого политического уклада новая реальность, новая идеология, новая сила.

Давний проступок Стеблева-старшего против коммунистической партии Франции, имевшей во все времена наибольшее влияние в стране, был не забыт, но возведен в ранг доблестно-правдоискательного акта. Говорят, бог любит терпеливых и вознаграждает их – по мере минования надобности. Но триумфальное возвращение Владлена Стеблева во Францию оказалось омрачено смертью его жены Анны, матери Кирилла. Они поженились в юности, их брак был из числа счастливых. Кирилл стал поздним первенцем, и он почти не помнил мать здоровой. Последние десять лет она серьезно недомогала. Врачи сначала не могли установить диагноз, потом речь зашла о малоизученном заболевании крови.

– И жить не живу, и умереть не могу, – печально говорила Анна Ивановна мужу. – Ну, да грех жаловаться…

Примиренная со своей болезнью, она тихо угасла на руках у Владлена Петровича.

– Мама хотела, чтобы ты уехал со мной, – сказал отец сыну после похорон.

Кирилл кивнул. Он вообще редко перечил отцу. «Исторически», как сказал бы Владлен Петрович, между ними установились отношения «доверия и благожелательности», словно на дипломатических переговорах. Мать несколько лет уже болела, а отец постоянно работал, или хлопотал о лекарствах, или просто садился в кресло, и тогда казалось, что он куда-то летит, во всяком случае, мысли его были далеко-далеко.

Нет, Владлен Стеблев любил своего сына, втайне гордился им, радовался, что Кирилл талантлив: «Моя кровь!» Однако радости своей никогда не показывал – выдержка фирменная стеблевская, особый замес! А будущий Малевич уже в ту пору начинал рисовать свой черный квадрат.