Секрет тропиканки

Когда Арлет очнулась, солнце уже клонилось к закату и освещало худощавое лицо Сампайу, делая его загорелее и моложе. Глаза его, устремленные на Арлет, по-юношески сияли.

— Видишь, девочка, как широка жизнь! Видишь, сколько в ней дела и радости! Только успевай!

Арлет с благодарностью посмотрела на этого немолодого уже человека, который душой был моложе многих и многих…

Вечером она опять принялась советоваться с Кларитои. Кларита с сочувствием смотрела на бледненькую Арлет и, взяв ее за руку, спросила:

— А тебе, что тебе подсказывает сердце?

— Не знаю, — с искренней тоской сказала Арлет. — Сегодня оно мне подсказывает «нет», а завтра «да». Как я могу ему доверять?

— А я перестала доверять Сесару, — вдруг твердо сказала Кларита. — И к твоему сведению, наняла другого адвоката.

Вот это была новость!

— Да, — подтвердила Кларита. — А скажи-ка мне, ты когда-нибудь думала всерьез о чувствах Сампайу?

— Думала, — честно призналась Арлет.

— Тогда ты не любишь Сесара, — убежденно сказала Кларита. — Слушайся сердца. Только своего сердца, Арлет!

Раздался шорох шин, к дому подъехала машина. Наверное, вернулся Маркус.

Но Кларита не пошла встречать сына, предоставляя эту радость невестке, которая за долгий день успела так соскучиться по мужу!

Сияющая Рут прильнула к груди Маркуса, и все его дела и встречи, приятные и неприятные, отлетели будто ничего не значащий сор. Завтра они снова вступят в свои права. Но это будет завтра. А сегодня все принадлежало его любви, его счастливой любви с Рут!

Маркус не стал ей рассказывать о своей встрече с Сесаром. Двери настоящего он плотно закрыл от прошлого.

Зазвонил телефон. Рут подняла трубку. Лицо ее напряглось, потемнело.

— Кто? — спросил Маркус, видя, что она, не отвечая, положила трубку.

— Вандерлей, — ответила Рут. — Просит встретиться.

— Забудь, — попросил он, привлекая к себе Рут. — Уж к тебе-то это не имеет никакого отношения. Это мое дело, и я тебе обещаю, что больше он звонить не будет. Перед сном Маркус заглянул в кабинет к отцу и долго возился в углу с сейфом. «Он взял пистолет», — похолодев, догадалась Рут, которая невольно следила за мужем.

— Завтра я повидаю Вандерлея, и вот увидишь — он оставит тебя в покое, — пообещал Маркус, желая ей спокойной ночи.

А Вандерлею не терпелось повидать Ракел. Он твердо и окончательно решил покинуть эти места и хотел договориться с Ракел о сроке, когда они уедут. Он сумел припугнуть Донату, и тот как ни противился, но пообещал отвалить ему солидную сумму денег. В ближайшие дни Вандерлей должен был получить и купчую на ферму. Разумеется, он собирался тут же ее продать. Полученной суммы хватит и на отъезд и на первое время жизни за границей, а там видно будет. Предстояло обсудить детали отъезда с Ракел. Нетерпение заставило его позвонить ей домой вечером, хотя он уже понял: пережитое потрясение изменило Ракел. Она стала более сдержанной и из дома предпочитала с ним не говорить. Однако хватка у нее осталась прежней, в этом Вандерлей мог поклясться. Не получив ответа по телефону, он решил передать записку с просьбой о встрече через Изауру. Изаура никогда еще их не подводила.

Возвратившись в гостиницу, Вандерлей встретил Вилму. Она пошла с ним рядом, зазывно поглядывая на него. Ночь любви, сладостную ночь любви — вот что обещал ее взгляд. Но Вандерлей не откликнулся на призыв. Мысли его были заняты Ракел, отъездом. С Вилмой, случайной в его жизни связью, пора было кончать.

Вилма мгновенно почувствовала настроение своего любовника. Что могло быть оскорбительнее его равнодушия? Да еще в такой теплый, пропахший пряными ароматами вечер, который так и звал предаться наслаждениям любви?..

— Я не из тех женщин, которые прощают измены, — угрожающе произнесла Вилма.

«И Ракел тоже», — усмехнулся про себя Вандерлей.

— И я… я люблю тебя, — продолжала она.

— А я тебя нет, — цинично сообщил Вандерлей и, не оглядываясь, вошел в гостиницу.

От любви до ненависти один шаг, и Вилма поторопилась его сделать.

Теплый ласковый вечер, видно, и впрямь располагал к любви. Алзира, утешая Тоньу после пережитых треволнений, поцеловала его, повергнув в страшную растерянность. Растерялась и сама Алзира. Именно сейчас она и поняла окончательно и бесповоротно, что любит этого странного, чудаковатого парня с необычными фантазиями, что готова служить ему преданно и верно всю жизнь.

Повергнутый в смятение всеми событиями пестрого дня — Сесар, Алзира, — Тоньу нуждался в разрядке и поэтому отправился в бар к Алемону.

— Она поцеловала меня, — недоуменно поделился Тоньу Лунатик с барменом.

Алемон не стал уточнять кто, но принялся по-отечески наставлять Тоньу в сложном искусстве любви и обращения с женщинами.

Он и сам был влюблен, и урок его превратился в гимн женщинам, без которых скудеет мир и тускнеет жизнь.

Алемон с Тоньу сидели за стаканом вина, хмелея от любовного томления.