Секрет Жермены

Сиделка сказала, что посетительницам пора уходить, так велит врач, ведь пациент еще очень слаб и ему вредно всякое волнение и утомление.

Берта послушно встала, наклонилась над Бобино, нежно поцеловала и шепнула на ухо:

– Жан, друг мой, не бойся ничего, тебя вылечат.

Сюзанна как брату пожала ему руку, сказала несколько слов утешения и добавила:

– Мы будем приходить еще!

Бобино с чувством благодарной нежности посмотрел ей вслед.

Уходя, Сюзанна сунула луидор в руку сиделки и попросила позаботиться о больном.

Не привыкшая к таким щедрым вознаграждениям, женщина поклонилась и, конечно, пообещала.

Сюзанна спросила ее так, чтобы не слышала Берта:

– Вы думаете, он поправится? Что говорит хирург?

– Ранение очень серьезное, – ответила служительница потихоньку.

Экипаж довез девушек до улицы Мешен. Как ни просила Берта, Сюзанна отказалась подняться в комнаты: хотела избежать новых слов благодарности.

Она уехала, счастливая исполненным долгом, уверенная, что Морис сделал все, как она велела, и на прощанье сказала Берте:

– Я не знаю, когда мы еще увидимся, но, если у вас случится какая-нибудь неприятность или нужда, непременно известите меня.

Морис собрал все деньги, какие имел в наличности, и поспешил исполнить желание Сюзанны.

Никто не дает так не скупясь, как влюбленные: а художник был щедр вдвойне – он любил, и он был человеком искусства.

Молодой человек еще не знал, кому именно должен оказать помощь, но душа его заранее была распахнута для сочувствия и добра.

Он шел крупными, уверенными шагами, и улицы казались ему шире, небо яснее и солнце ярче, чем были. Он думал о том, как любит его Сюзанна и как он любит ее. Он еще чувствовал ее поцелуй на губах, вспоминал, как их бросило в объятия друг друга, и был полон надежды, пробудившейся после дней отчаяния.

Он радовался, готовясь сделать доброе дело, Сюзанна будет его соучастницей, и союз их сердец станет еще крепче.

Художник взбежал на третий этаж дома, указанного Сюзанной, и позвонил. Открыла Жермена. И Морис сразу узнал прекрасную девушку, ту, кого он и князь Березов некогда вытащили из реки, а Мишель чуть ли не с первого взгляда влюбился в бедняжку.

Вандоль расстался с Жерменой, когда она, поправившись, собиралась в Италию, и Мишель окружал ее роскошью со щедростью миллионера. Теперь же Морис увидел возлюбленную друга в бедной квартирке за швейной машиной, чей шум прекратился, когда он позвонил.

Да, перед ним несомненно стояла Жермена, по-прежнему прекрасная, но такая бледная и слабая, что, казалось, вот-вот упадет.

Морис снял шляпу и почтительно поклонился, растроганный и сострадающий. Девушка стояла как живое олицетворение скорби.

– Жермена! Вы здесь… на этом чердаке!.. Разве такой я ждал вас встретить!

Ослабевшая от лишений, от тяжелой работы и от всех пережитых несчастий, швея, увидев давнего друга, проговорила устало:

– Морис… как я рада, что наконец вас снова вижу…

Художник безмерно огорчился, видя ее такой слабой и печальной.

– Вы страдаете, Жермена! – сказал он горестно.

– Да, Морис, страдаю, как только можно страдать.

– Вы сейчас одна здесь? Ваша сестра Берта?..

– В госпитале, где лежит Бобино, раненый, может быть, уже мертвый…

– Ох!.. А Мария… ваша младшая?..

– Там… в постели… и, не исключено, тоже умирает…

– Вы знаете, как я вам предан… простите, если я проявлю нескромность.

– Вы помогали меня спасать, вы один из тех друзей, кому можно говорить все.

– Хорошо, а Мишель, что с ним-то случилось? Он поступает бессовестно, оставив вас в таком положении! Это подло! Мне стыдно за него!

– Если бы вы знали все!

– Говорите, Жермена! Говорите все, я вас умоляю!

– Об этом страшно… Я могу рассказать вам о всех несчастьях, что произошли с нами… Но что касается Мишеля… Уверяю вас, это хуже всего.

– Скажите, прошу вас, скажите, ведь я не из любопытства спрашиваю вас.

– Так вот, – продолжала Жермена с усилием, – Мишель разорен… лишился всего… не имеет ни франка, даже сантима.

– Он?! Что вы такое говорите?!

– И Мишель меня ненавидит… Он выказывает ко мне ненависть ужасную, бессмысленную, не имеющую никакой причины… И это меня убивает…

– Ненавидит вас!.. Но это сущее безумие!..

– Увы! Да. Настоящее, подлинное.

– Что же такое с ним?

– Он хотел застрелиться, ранил себя, я делала ему перевязки… Он умирал от голода… Мы его приютили… Он меня возненавидел, я его полюбила… Теперь он еще сильнее ненавидит меня и готов убить!

– Он чудовище!

– Нет, просто несчастный умалишенный!

– Он! Безумец? Мишель Березов – сумасшедший?!

– Да, несомненно. Он помешался на том, что ненавидит меня, а все потому, что хочет моего замужества с моим оскорбителем, ради этого Мишель обещает застрелиться. Впрочем, вы сейчас его увидите.

– Как! Он здесь?

– Он был другом в плохие мои дни, спас мне жизнь, любил меня, покровительствовал. Чему удивляться, если по долгу, из любви к нему, мы все сделали для него, что могли.

Мориса все сильнее трогала героическая простота преданности, такой полной, такой совершенной, и он благодарил Сюзанну, пославшую его сюда. Молодой человек просил Жермену располагать им и ласково пенял, что она скрывала свои несчастья.