Секретарь

— Первое — работать с хельманне. Второе — работать с бумагами и картами. Третье — иногда в доме будут появляться люди, и тебе придётся присутствовать на переговорах. Ну и четвёртое — когда Иахиму или кому-то ещё понадобится помощь, ты помогаешь. Вот и всё.

Он развёл руки.

— А что у меня за дар?

Мёленбек повернул к Лёшке фигурку длинноухого пса.

— Специфический, но достаточно ценный. Каждая вещь, которая определённое время находилась в пользовании одного человека, вбирает в себя его образ. Увидеть этот образ — и есть твоё умение. Мне такая способность очень нужна.

— Зачем?

Мёленбек, казалось, растерялся.

— Ну… — он посмотрел на Штессана. — При развитии способности, можно научиться отличать правду от лжи. Потом, ты видишь человека, которого хельманне воспринимает как он есть. То есть, отпечаток, который возникает перед тобой, он честный. В этом и секрет. Ты вот, когда Штессана увидел, что о нём подумал?

— Что он… — Лёшка помедлил. — Что он мёртвый.

— Ыс-с-с, — втянул воздух Штессан, — порезался.

Он показал каплю крови, набухшую на подушечке большого пальца.

— М-да, — разочарованно сказал Мёленбек Лёшке, — бывают и ошибки. С опытом пройдёт.

— А мы чем-то торгуем? — спросил Лёшка. — Недвижимость? Акции?

— Пока ничем, — сказал Мёленбек. У него, видимо, испортилось настроение. Он прикрыл глаза и отстранился от стола. — Пока у нас ремонт. Поэтому сегодня поступаешь в распоряжение Иахима, он тебе скажет, что делать.

— Пошли, — поднялся Штессан. — А то, видишь ли, мёртвый я. — На худом лице его появилась кровожадная ухмылка. — И кто меня только не хоронил. Сам проконтур Семпариан Гук как-то объявил меня не существующим.

— Эй, это… — Лёшка остановился у двери.

— Что? — открыл глаза Мёленбек.

— Можно аванс? Небольшой. Как обладателю способности?

Мёленбек устало кивнул.

— Хорошо. Я дам тебе… — он выдвинул ящик стола. — …пять триста. Хватит этого?

— Можно я их сразу домой отнесу? — спросил Лёшка.

— Можно. Вечером. — Мёленбек выставил руку с тоненькой, зажатой в пальцах пачкой. — Бери. Скажешь родным, чтоб не беспокоились.

— Спасибо.

Четыре купюры по тысяче рублей, две по пятьсот и три сотенных. Неплохо! Лёшка повеселел. Странно, вроде и убить могут, а с деньгами всё равно легче.

— Смотри ж ты, разулыбался, — подтолкнул его Штессан.

— А куда мы? — спросил Лёшка.

— Увидишь.

Штессан прикрыл за Лёшкой дверь в кабинет и, похлопывая по стенам, повёл того знакомым маршрутом к выходу. Впрочем, до выхода они не дошли.

— Здесь.

— Что — здесь? — удивился Лёшка.

— Красить будем.

Штессан расстегнул пояс, снял и повесил на вешалку куртку-безрукавку, затем подтащил козлы к стене с неокрашенным участком.

— Я же это… секретарь, — растерянно сказал Лёшка.

— И что? — удивился Иахим. — А я — солдат. Мы будем ждать, пока мне найдется война, а тебе — секретарская работа?

— Я как бы…

— Вот что, — Штессан вручил Лёшке валик, — Солье сказал, что сегодня тобой распоряжаюсь я. Значит, мы красим стену. Выбирай: сверху или снизу.

— Я, блин, во всем новом, — сказал Лёшка.

— Хламида на крючке.

— Ага, конечно, — буркнул Лёшка, но куртку снял.

Синий халат, в каких у них в школе ходили уборщицы, он одел с внутренним содроганием. Посмотрел на себя: жлоб в халате. Синий дрыщ, а не секретарь.

Штессан тем временем из комнатки рядом принёс две пятилитровых банки желтой краски, кюветы и ещё один валик.

— Ну что, верх или низ?

Лёшка попробовал забраться на козлы — сооружение заплясало под ним, грозя развалиться и погребсти. Не то что красить, стоять на нём не представлялось возможным. А голову свернуть — запросто. Так потянешься за красочкой и — ага.

— Не, — сказал Лёшка, отступая, — я низ.

— Тогда так, — Штессан развернул козлы поперек коридора, — я — эту часть, ты — ту. Потом меняемся.

На каждого выходило по два метра. На час работы, наверное, если не меньше. Иахим, перемешав, разлил краску по кюветам.

— Макаешь, прокатываешь от лишнего, проходишь два раза.

— Вы словно не солдат были, а маляр, — Лёшка присел к своей кювете.

— Эх, парень, кем мне только не приходилось быть!

Штессан подмигнул и легко вспрыгнул на козлы.

Лёшка даже рот открыл. Стоял человек, потом раз! — неуловимо сжался, оттолкнулся ладонью от доски и в следующее мгновение уже зафиксировался на этой доске двумя ногами.

Бэтмен какой-то!

— Тазик подай.

— Что?

— Тазик, — Штессан показал на кювету и край козел у стены.

— Ясно.

Лёшка поставил Иахиму кювету, испачкав в краске большой палец. Палец даже вытереть было нечем. Не о халат же?

— Бумагу постели, — сказал Штессан, глядя на Лёшкину задумчивость с высоты.

— А где…

— Сразу направо.

В небольшой комнатке, заваленной всякой строительно-ремонтной дребеденью: мешками ротбанда, какими-то панелями, раковинами, целофаном, керамической плиткой, рулонами утеплителя, уголками и прочим, бумага нашлась не сразу. Пачку старых рекламных газет Лёшка обнаружил только после торопящего окрика из коридора. Кто-то не самый умный утрамбовал её между обрезками досок. Додумался.