Секретарь для плейбоев (СИ)

— Нет, — я повела плечом, не осмеливаясь заглянуть в ее добрые, понимающие глаза.

— Ну вся в отца, — шутливо сетовала мама. — И под дулом пистолета не расколешься. Что он, что ты — держите в себе плохое, копите и копите до тех пор, пока не лопнете. Трудно пооткровенничать с родной матерью?

Я ухмыльнулась с набитым ртом.

Сравнение с отцом грело мое сердце.

— Давай в эти выходные съездим к нему, — наконец, повернувшись к маме лицом, предложила я.

Мама сощурила глаза.

— То тебя не затащишь на кладбище, то вдруг проявляешь инициативу…

Города мертвых навевали холод, от которого кровь леденела в жилах. Я там — редкий гость. Мне не нужно видеть могилу отца, чтобы скорбеть о нем. Он всегда в моих мыслях. До недавних пор меня невозможно было подвести к воротам кладбища. Перед глазами всплывали ясные образы из далекого прошлого. День похорон. Море слез, гнетущий траур и печаль, казавшаяся нескончаемой и беспросветной.

Долгое время мама навещала папу одна. Будучи подростком, я не умела в достаточной мере сострадать. Мое горе затмевало потерю мамы. Повзрослев, я переборола эгоизм и непереносимость подобных мест, напоминавших о пережитой адской боли, и стала составлять ей компанию.

«Должно быть, она чувствовала себя очень одиноко, когда меня не было рядом» — такие мысли рождали вину. Вина стимулировала к проявлению смелости.

Спустя минуту я пожалела о том, что предложила навестить папу. Тем не менее, от своих слов не отказалась.

Жуя шаньгу, не ощущая вкуса, и пялясь в одну точку, сомневалась: хватит ли у меня храбрости встать перед его лицом, увековеченным на гранитной плите. Как не сгореть от стыда после всего, что я натворила?

Подписалась на ужасную авантюру.

Рискуя всем, повелась на кошмарную сказку Беловой и вляпалась по самые гланды.

Думаю, журналист, пойманный с поличным сегодня, был послан Дианой.

Не верю, что фотограф возник из ниоткуда. И его вмешательство стопроцентно не моя инициатива.

Обвинение Некрасова логично, ведь им было известно, что я шпионила за ними. Соответственно, первым делом под подозрения попала я. Но человек, состоявший в дружеских отношениях с собственным умом, не стал бы подставлять себя таким гнусным образом.

А вот кто-то другой, не заботившийся о чужом благополучии, вполне.

Вытрясли ли боссы из подосланного журналиста правду? Что сделали со снимками?

Или тому человеку удалось сбежать?

Изощренность моей «нанимательницы», как я уже успела убедиться на своей шкуре, не имела границ. Я не обладала возможностью предугадать, каким именно способом она воспользуется преимуществом в виде откровенных снимков «18+», если они, конечно, уцелели и попадут в ее руки.

Поразительно, как у меня хватало наивности восхищаться Беловой.

— Твоя стряпня — лучшая на свете, мам. Спасибо, — я вышла из-за стола, обнимая ее перед тем, как уйти в свою комнату под предлогом незамедлительного отдыха в связи с набитым донельзя желудком.

Я переоделась в домашнюю одежду, села по-турецки на диване, и взяла в руки телефон.

Намереваясь сделать звонок Диане, в неверии уставилась на экран.

Ее имя высветилось белыми буквами.

Я прочистила горло и ответила на входящий вызов.

— Добр…

Женщина перебила меня на полуслове.

— Нам нужно встретиться, эм… Аня.

Невежливость, безразличность и элементарная невнимательность Беловой отозвались во мне резкостью, какую бы раньше я себе ни за что не позволила.

— Арсения, — похолодевшим голосом исправила ее. — Да. Я тоже считаю, что нам пора встретиться.

Расставить все точки над «и» и послать вас к черту, уважаемая Белова.

БАРС

Рыжие волосы.

На протяжении долгой ночи во сне меня преследовала обладательница пламенной гривы. Насыщенный и яркий медный оттенок слепил глаза подобно знойному солнечному свету. Длинные локоны обрамляли маленькое личико с бледной кожей. Большие кукольные глаза прошибали насквозь, смотри в самую суть, рождая ураган.

Ведьма. Сущая ведьма.

Проникла в мои сны.

Сшибла наглухо запертую дверь в мое сердце.

Я проснулся от жара. Под влажным от пота одеялом. Немедленно скинул его с себя и свесил с кровати ноги. Поплелся в ванную, чтобы смыть остатки дремоты и избавиться от образа Малиновской. Она, как серная кислота, съедала мою плоть, плавя мышцы и кости, заставляя кровь бурлить и шипеть.

Думать о ней — буквально болезненно.

Думать о ней — словно испытывать гребаную мигрень, от которой человечество еще не изобрело волшебную пилюлю.

За окнами моей квартиры глубокая ночь сменялась предрассветным сумраком, окрашивая небосвод в палитру нежных оттенков.

Шум воды эхом проносился по закоулкам сознания. Я стоял под тугим напором душа, закрыв глаза и вспоминая плотские несколько часовой давности. Достаточно было воссоздать в памяти образ женского тела, вплоть до расположения родинок, и немедленно следовала реакция в виде стояка.

Ася не явится на работу.

Поджав хвост, сбежит. Иного мы от нее не предвидим.

Но будем ждать ее возвращения.

Я буду.