Секретарь для плейбоев (СИ)

Ну и Борис Дмитриевич вел себя нервно. Измучил меня просьбами заварить ему то чай, то кофе, то все в раз; капризничал и заставлял переделывать. Его психи на ровном месте я обходила стороной и игнорировала. Считала часы до окончания рабочего дня и тешилась грезами о вкуснющей пицце, которую закажу, чтобы отметить окончательно-бесповоротное увольнение из бюро.

Такие у меня были планы на этот вечер.

Однако Некрасов вероломно вклинился перед пунктом, где я на радостях спешу домой и объедаюсь калорийной пищей.

Выругавшись на его сотое требование сиюминутно явиться в кабинет, я бросила печальный взгляд на нижний правый угол монитора.

Какого черта…

Ну какого, позвольте спросить, черта я просиживала задницу в этом гадюшнике, когда уже должна была крючиться на кухне от переедания?!

Некрасов настоял на том, чтобы я задержалась вместе с ним. Он колдовал в своем кабинете над каким-то невероятно важным и срочным договором. Сказал какую-то чушь про то, что мое присутствие необходимо ему для моральной поддержки, потому что он не хотел чувствовать себя одиноким. И хорошо, что мы были на расстоянии, когда он пожаловался мне об этом. Я бы забросала Некрасова всеми его чайными сервизами.

Не выдержала и громко хлопнула дверью, переступив порог его логова. В конце концов, я не собираюсь торчать здесь до ночи!

Открыла рот и напрягла голосовые связки, чтобы так и рявкнуть Некрасову, а после красиво уйти, наконец.

Но за письменным столом его не обнаружила. У моноблока apple были разложены документы и скомканная упаковочная бумага из Макдональдса.

Помнится, кто-то кичился тем, что не питается сомнительным фастфудом…

Неужели ушел и даже словечком не обмолвился?

— Вот сукин сы…

Не успела прошипеть фразу целиком. Резко обернулась на звук захлопывающейся двери.

— Ты… — икнула от шока, вытаращившись во все глаза на Некрасова.

Блондинистый, крепко сложенный мужчина выплыл из угла кабинета и в пугающем молчании двинулся на меня.

Он загонял меня в ловушку и довольно скалился этому. Вышагивал плавно и грациозно, как хищник, собравшийся с секунды на секунду броситься на жертву, вонзить в плоть смертоносные когти. Расстегнул пуговицу на воротнике рубашки и провел кончиком языка по верхней губе, обнажив ряд ровных отбеленных зубов. Наслаждался смехотворным зрелищем того, как я в панике мотала головой в поисках пути для того, чтобы безопасно ретироваться.

Но Некрасов преграждал своим могучим телом единственный выход отсюда… Не считая панорамных окон.

— Борис Дмитриевич… что происходит? — возмущение и тревога сжали в тисках мои голосовые связки; я лишь изобразила жалкое и сипловатое подобие требовательного тона.

Наткнулась задницей на письменный стол и боязливо сглотнула. Потому что Некрасов не останавливался. Безжалостно уничтожал расстояние между нами и заполнял собой все больше окружающего пространства.

Светловолосый негодяй не успокоился пока, в конце концов, не вдавил меня в край стола своим торсом. И словечка пискнуть не успела: Некрасов накрыл ладонями мои бедра и приподнял, усаживая на гладкую прохладную поверхность.

— Белочка, — прорычал мне в губы, стукнувшись лбом о мой лоб.

Я немедленно выставила перед собой руки, чтобы отпихнуть упертого засранца. Но Барс перехватил мои запястья прежде, чем я толкнула его в грудь.

Разве руки и завел мне за спину. Рывком притянул к себе и укусил за нижнюю губу.

— Я играл по твоим правилам. Был хорошим мальчиком. Надоело. Теперь играем по-моему, — лизнул мочку и нежно всосал ее. — А это значит, никаких правил.

— Отпусти меня! — задергалась, очутившись в плотном кольце жилистых рук адвоката. — Отпусти, говорю! Некрасов!

Гад откровенно смеялся над моими тщетными попытками обрести свободу от его настырности.

— Никуда не отпущу, Асенька, — теснее сдавил в своем плену. Принялся покрывать отрывистыми напористыми поцелуями мои скулы и шею. — И не мечтай.

— Пожалуйста, помогите! Кто-нибудь! — заголосила, не прекращая борьбу.

— Напрашиваешься, чтобы заткнул тебя?

— Я не…

И он заткнул.

Впившись в мои губы с жадностью, с неистовством, с грудным рыком. Протолкнулся языком и отполировал мой рот с безудержностью, словно съесть хотел. Это безумство нельзя назвать поцелуем…

Я застонала от болезненного ощущения в искусанных, истерзанных губах, но Некрасов не правильно истолковал мой протяжный тоненький скулеж. Подумал, что я сексуально завелась, что его беспардонные ласки раскалили меня до предела.

Нет. Я пылала. От злости.

И поэтому немедленно залепила Барсу пощечину, как только он ослабил хватку.

— Ты мне противен! — прокричала ему в лицо и пихнула в предплечья.

Однако Некрасов не сдвинулся ни на сантиметр. Стоял, мрачнее грозовой тучи, и потирал покрасневшую от удара скулу.

— Сколько еще раз я должна это повторить?! — меня затрясло от беспомощного гнева. — Думаешь, насильными поцелуями что-то исправишь?! — снова ударила его кулаком по плечу. — Нет! Просто оставь меня в покое, Борис! Пожалуйста! Умоляю!

— Да я ж подохну без тебя! — взревел и стиснул мое лицо в больших ладонях.