Секретарь обкома

— А это? Что с этим?.. — Прокурор собирал со стола листы дополнительных записей.

— С этим?.. — Василий. Антонович с полминуты хмуро смотрел на него из-подо лба так, будто перед ним был сам Черногус. Лицо его постепенно наливалось кровью. — Ну что с этим! — взорвался он. — Это же болтовня, стариковский бред. На гвоздике этому место. Зачем вы мне несли?

— Минуточку, — остановил его прокурор. — Не так все просто, Василий Антонович. Некоторые товарищи из следственного аппарата склонны связывать два как будто, отдаленные обстоятельства: хранение пистолета и недовольство Черногуса партийным руководством области…

— Мне смешно! — зло сказал Василий Антонович. — Этакий, знаете ли, бомбист завелся у нас! Борис Савинков областного масштаба. Умрешь со смеху.

— Я человек немолодой, на своем веку всякого навидавшийся, мне от этого нисколько не смешно, мне грустно, потому что из-за таких и даже из-за куда менее значительных совпадений люди гибли. Василий Антонович, вы сами это знаете, — заговорил прокурор. — Но; я так же, как и вы, не могу не в чем заподозрить Черногуса и поэтому пришел к вам, дабы, если кто станет жаловаться в обком на областную прокуратуру, которая прекратила начатое дело в самом зародыше, вы бы уж знали, в чем оно заключается.

— Ну вот правильно, правильно. — Василий Антонович встал. Он досадовал на прокурора за испорченное настроение, ему хотелось поскорее выпроводить посетителя. Но когда прокурор попрощался и уже дошел до дверей, Василий Антонович окликнул: — А с пистолетом-то как, с пистолетом?

— Как требует закон, так и будет.

— Правильно, правильно, — повторил Василий Антонович.

Отдав распоряжения Воробьеву на завтрашнее утро, он спустился к служебному подъезду, сел в машину рядом с Бойко. Бойко вопросительно взглянул на него.

— Домой, Роман Прокофьевич, домой. Время такое — куда же ещё?

— София Павловна заждалась одна, — сказал Бойко, трогаясь с места.

— Такая уж судьба у наших с вами жен, Роман Прокофьевич. Ждать да ждать.

— Что верно, то верно, Василий Антонович. Моя спервоначалу злилась на меня, думала, на стороне где гуляю. Теперь привыкла, убедилась, что не до гульбы уж нам с вами.

Василий Антонович взглянул на него, улыбнулся.

Машина шла по старинным кривым улицам, вышла на набережную, пересекла реку по мосту, снова скользнула в улицы, но уже в новые, прямые и длинные. Василий Антонович любил этот древний город, который рос на его глазах, который за восемь лет стал для него родным. Из года в год город делался все лучше, все светлее, зеленее и чище. Все дальше в окрестные леса и луга уходили его разрастающиеся окраины. Не только каждой новой площади или улице, не только каждому новому дому, — Василий Антонович радовался даже новому фонарю, новой тумбе для афиш, новой цветной рекламе. Во всем ему виделась доля и его беспокойного труда. Выстроили большой химический комбинат в пригороде, — кто знает, может быть, туда ушла частичка сердца Василия Антоновича: врачи говорят, что оно пошаливает, лишившись этой частички. За машиностроительным заводом разбили площадь и от нее повели радиально пять новых улиц, получился целый красивый район, — и может быть, туда ушло какое-либо сплетение нервов Василия Антоновича: врачи нашли у него перед отдыхом функциональное их расстройство. Дела области — животноводство, зерновое хозяйство, сады, огороды, строительство новых селений — они способны и всю кровь из тебя выпить. Область трудная, земли болотистые, сырые, климат капризный… Холестерина в крови прибавилось, врачи утверждают: печень не так уж образцово работает.

В общем-то никаких болезней, никаких недомоганий Василий Антонович не чувствует. Но чувствует он это или не чувствует, а отдача все равно идет, любое сделанное дело отнимает частицу жизни, и, может быть, в конце концов будет наработано столько, что от тебя-то от самого ничего и не останется. Ну что же, не такой это плохой обмен.

Мысли, подобные этим, хоть и были они немножечко грустные, обычно успокаивали, отвлекали.

На этот раз сквозь них пробивалось тревожное ощущение чего-то сделанного не так. «Черногус, Черногус…» — подумал Василий Антонович.