Секретарь старшего принца 2

В маленькой коробочке тоже была чёрная субстанция. Трёхглазый обмакнул в неё палец. Вещество выглядело, как чернила.

– Я создам связь между тобой и Бездной, скажи: «Я принимаю знак Бездны, принимаю Бездну и отдаю себя Бездне».

«Они лгали», – какая-то часть меня помнила о фальшивых нотах и сопротивлялась, но соблазн снова ощутить цельность был слишком велик, я жаждала слияния, я нуждалась в нём так остро, что готова была поверить во что угодно.

– Я принимаю знак Бездны, – повторила я, глядя, как трёхглазый тянется пальцем к моему лбу. – Принимаю Бездну и…

Тепло его руки уже ощущалось кожей, и казалось, что чернота на его пальце шевелится, протягивая ко мне маленькие щупальца.

– …отдаю… – слова встали комом в горле: Многоликая так сдавила талию, что перехватило дыхание. Я могла бы договорить, но почему-то не произносила последней части формулы. Сомневалась? Боялась?

Земля содрогнулась, и меня вместе с перламутровым драконом отшвырнуло на спинку запрокидывающегося дивана, а трёхглазый треснулся лбом о край этого дивана. С его пальца ко мне потянулось чёрное аморфное существо, я отпрянула, и Многоликая ослабила давление. Выплеснувшаяся из золотой коробочки тёмная субстанция тоже шевелилась на полу, поползла ко мне.

Сверху посыпался песок. Потолок шёл трещинами и прогибался, вытягивался вверх.

Нападение, агрессия… в Эёране только это и есть. Я оглянулась: стена, к которой был приставлен диван, исчезла, открыв просторный зал с вестниками прекрасной Бездны. Существа, озарявшие всё своими изумительными голубоватыми глазами, исчезали в чёрных вихрях телепортационных заклинаний, забирая с собой куски стен. Они уходили в Бездну!

– Стойте! – я скинула с себя перламутрового и поползла, поднялась, побежала по залу к существам, уходящим в мир, в который я так хотела попасть.

Они не слушали меня, один за другим исчезали. Но ими же управляли ментально, я со всей силы ударила одного, пытаясь поработить и заставить взять меня с собой, но меня оттолкнуло каким-то щитом, и я рухнула на колени. Поднялась. Надо было усилить мышцы магией и рвануться вперёд, к тем, кто ещё не телепортировался, но я остановилась.

«Я не должна бежать за ними, – смутно понимала я. – Это желание – какое-то воздействие».

Сзади послышался треск, над головой тоже. И рык. Страшный рык Элоранарра:

– Не двигаться! Убью!

Потолок надо мной разошёлся в стороны, открывая небо. Эёранское небо было таким тошнотворно тусклым в сравнении с небом Бездны. Всё было тусклым. Выцветшим. Ненастоящим… мерзким.

Вкруг поднялись камни и заключили меня в защитную сферу. Ноги опять подкосились, и я опустилась на колени. Меня трясло так, что стучали зубы.

Земля сотрясалась от магических ударов. Ревело бешеное пламя. Выл ветер. Рычал взбесившийся Элоранарр. Истошно вскрикивали вестники Бездны, мои возможные проводники в мир счастья. Мои союзники. Ярость наполняла всё. Чужая жажда убийства меня душила. Как же здесь страшно! Как отвратительно: только злость и ненависть!

Обхватив себя руками, я закрылась абсолютным ментальным щитом, заглушая бушующие вокруг эмоции. Стало чуть легче дышать. Но я поняла, почему в прошлом часто именно менталисты принимали Бездну и делали всё, чтобы Эёран воссоединился с ней: мы, менталисты, как никто, ощущали всю гадость и мерзость этого мира, мы острее всех прочих должны понимать блаженство Бездны. Из-за этого понимания, из-за способности оценить всю красоту, величие и необходимость Бездны все рода драконов-менталистов, кроме Сиринов, были уничтожены. И за что? За то, что пытались донести эту правду и убрать с пути Бездны правителей, не желавших наступления нового мира…

Там, за пределами каменной защитной оболочки, что-то взорвалось и обрушилось. Воздух и сам камень подо мной разогревались. Похоже, Элоранарр и другие драконы вырезали вестников Бездны. Опять уничтожали всё, что могло привести Эёран к слиянию с совершенным миром…

Пусть сражаются, глупцы.

А моя Бездна – она со мной навсегда.

«Это обман, – промелькнуло в мыслях. – Они лгали, я слышала».

Я воскресила в памяти воспоминание о моменте слияния, погрузилась в него, но… ощущение общности и любви не было таким всепоглощающим, не согревало так, как в момент настоящего слияния. В воспоминании разум притуплял, размывал эмоции, зато обострил остальное. Я отчётливее слышала, что звуки складывались в мелодию, влиявшую на восприятие. Воздействие наподобие голоса серебряных драконов, но другое, не с теми нотами управления, а незнакомыми, неповторимыми, но эффективными.

«Ты больше никогда не будешь одиноким», – фальшивая нота в воспоминании звучала слишком явно.

«Ты… мог», – это обращение нарушало единение. Те, с кем я объединилась, не могли сказать мне так.

Не будешь одинокой.

Ты могла.

Это были бы правильные ноты, они сделали бы полотно звучания цельным, абсолютно достоверным. Но их не было, и полотно рассыпалось.

Бездна…

Когда я думала о ней, всё внутри трепетало, я ощущала её цельность и правильность. Но при переживании воспоминания заново фальшивые ноты сбивали, нарушали цельность…

Как же так?

Бездна не могла меня обмануть.