Секретарь тайной полиции

Окладский на суде ни в чем не признавался. Недаром он спал неделями под одной крышей с Желябовым — характер своих нынешних обвинителей он успел узнать неплохо. У них не поднимется рука казнить старика. А тюрьма — не равелин. Главное — надо запираться, пока не приперли документами.

Когда прокурор рассказал ему, как попали в лапы жандармерии Баранников, Колодкевич, Златопольский, Фриденсон и Клеточников, он возмутился:

— Это была непростительная небрежность с их стороны — выписать паспорт Фриденсону на ту же фамилию, что и Кибальчичу. Я тут совсем ни при чем. Сами виноваты.

Седой боец Фроленко с грустью признавал:

— В чем-то старый негодяй прав. Будь тогда на свободе Дворник, он такой оплошности не допустил бы. Эх, Дворник...

Насчет приговора Окладский не ошибся: суд вынес решение — десять лет тюрьмы. Как их провел этот предатель и как умер, неизвестно.

К сожалению, так и не найдены, несмотря на многочисленные поиски, могилы преданных им людей — Желябова, Кибальчича, Михайлова, Клеточникова. Их всех жандармы похоронили в глубокой тайне на Преображенском кладбище под Петербургом. Записей не вели. Никогда мы не узнаем точно, где покоится прах этих светлых, мужественных и смелых людей.

А если бы узнали, воздвигли обелиск. И на плите написали слова любимой песни нескольких поколений русских революционеров:

Замучен тяжелой неволей,

Ты славною смертью почил.

В борьбе за народное дело

Ты голову честно сложил.

Послесловие

Повесть М. Хейфеца посвящена мало известному широким кругам читателей народовольцу Н. В. Клеточникову. Этот предельно честный и скромный человек явил редкостный пример контрразведчика революции. Выполняя указания революционного центра, Клеточников проник в Третье отделение императорской канцелярии — так называлось главное полицейское учреждение царизма для борьбы с революционерами. Для этого ему пришлось в письме на родину отречься якобы от мечтаний молодости, порвать все прежние знакомства и стать презренным в глазах друзей шпионом правительства. А в действительности Клеточников стал хорошо замаскированным агентом «Земли и воли» в главном штабе царской охранки. Сохраняя невероятную выдержку, он в течение двух лет регулярно передавал своим товарищам по борьбе о всех замыслах жандармов и полицейских. Подвиг Клеточникова едва ли не единственный в истории русской освободительной борьбы.

В числе других героев повести запоминается замечательный революционер Александр Михайлов. Выдающиеся способности этого талантливого организатора признавались всеми его товарищами.

В руководящем ядре «Земли и воли», а затем «Народной воли» Михайлов занимал особое положение. По словам Веры Фигнер, он являлся «всевидящим оком организации, блюстителем дисциплины». Опытный и требовательный конспиратор, Михайлов был подлинным стражем безопасности. Исполнительного Комитета. Он знал всех шпионов и полицейских чиновников. Эта осведомленность очень облегчала ему нелегкую операцию по внедрению Клеточникова в Третье отделение.

Предательство шпиона Рейнштейна, взрыв в Зимнем дворце, история Гольденберга и многие другие сцены и эпизоды описаны в повести с исторической точки зрения верно и тонко.

Перед читателем встает, однако, вопрос: как в целом оценить революционную деятельность героев повести — народовольцев? Ведь теперь, по прошествии 90 лет, мы знаем, что путь, который они избрали — путь индивидуального террора, — не мог привести к победе революции. Расчеты и планы «Народной воли» на то, что цареубийство послужит прологом немедленного народного восстания и свержения царизма, оказались ошибочными. Ка-кое же значение имела борьба революционеров 70-х годов, если путь, которым они шли, заводил в тупик, из которого пришлось искать выхода последующим поколениям борцов?

Ответ на этот вопрос дал В. И. Ленин. Революционеры 70-х годов, писал он, «проявили величайшее самопожертвование и своим героическим террористическим методом борьбы вызвали удивление всего мира. Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, несомненно, они способствовали — прямо или косвенно — последующему революционному воспитанию русского народа».

Повесть об одном из эпизодов этой героической борьбы с интересом будет прочитана советским читателем.

С. ВОЛК, доктор исторических наук