Секретари. Региональные сети в СССР от Сталина до Брежнева

Ил. 25. Первый секретарь Краснодарского крайкома Г. С. Золотухин выступает на XXIV съезде КПСС 31 марта 1971 года. Из фондов РГАКФД (г. Красногорск)

Тем не менее устроенная Золотухиным демонстрация силы не выходила за определенные рамки. В том, что касалось назначений на должности, Золотухин следовал устоявшимся порядкам. В противоположность практиковавшимся при Сталине и Хрущеве внеочередным повышениям, когда было принято регулярно выдвигать младшие кадры через головы их непосредственных начальников, а также отдавать должности людям со стороны, Золотухин соблюдал принцип старшинства с его постепенной вертикальной мобильностью, не пересекающей границ между регионами. В бюро крайкома заседали старшие, заслуженные местные функционеры. Принцип старшинства соблюдался и на более низких уровнях. Так, новые первые секретари райкомов, назначенные в январе 1967 года, поднялись на одну ступень в номенклатурной иерархии[832]. Подобно тому как контроль со стороны Брежнева над старшими должностными лицами в Москве сталкивался с институциональными ограничениями, Золотухин тоже был весьма консервативен в том, что касалось назначений на руководящие позиции.

В выступлениях перед партийными руководителями Золотухин требовал от них скромности в поведении. Дистанцируясь от хамства и мелкой тирании, он призывал подчиненных по возможности воздерживаться от ругани и угроз. Через полгода после выступления Брежнева на XXIII съезде партии Золотухин заявил: «Высокая требовательность не имеет ничего общего с грубыми окриками, командованием, администрированием. Строго спрашивая с работников за порученное дело, нельзя злоупотреблять всякого рода выкриками, наказаниями, устраивать людям разносы с поводом и без повода. Партийные комитеты должны… призвать к порядку ретивых администраторов, грубиянов, решительно пресекать самодурство. Доверие и уважение… это один из важнейших принципов кадровой политики партии»[833]. «…В партии установилась атмосфера доверия, уважительного отношения к кадрам. Руководителям всех степеней ничто не мешает работать творчески, проявлять самостоятельность и инициативу», — утверждал Золотухин[834].

Позиция Золотухина по этому вопросу, как позволяют судить его заявления, не была декларативной, а основывалась на убеждениях и представлениях о советском опыте. Критикуя прошлое, в декабре 1969 года, в 90-летнюю годовщину со дня рождения Сталина, через год после подавления «Пражской весны» и через девять лет после громких скандалов, символом которых были массовые приписки в Рязани, Золотухин публично рассуждал:

Некоторые товарищи… вспоминают былые времена, ссылаются на то, что вот раньше был «порядок», по сути дела предлагают вернуться к методам жесткого администрирования. Это негодные рецепты. Дисциплина, всецело опирающаяся на страх, — не та дисциплина, которая нам нужна. И не только потому, что она противоречит ленинским принципам социалистической демократии, открывает возможности подрыва законности. На прошлое надо смотреть трезво, не сгущая красок, но и не идеализируя того, что было. Мы хорошо помним, к чему приводил страх, который внушался методами администрирования. Он приводил к нечестности, к сокрытию подлинного положения вещей, к попыткам загнать вглубь проблемы вместо того, чтобы ставить и решать их, к очковтирательству и припискам. Он приводит также к перестраховке, к утрате инициативы. Сегодня партия строит свое отношение к кадрам на доверии…[835]

Требуя «доверия» и отвергая давление со стороны центра по отношению к себе, региональные лидеры не могли не применять эти же принципы к собственной кадровой политике. Дополнительные стимулы для изменений существовали в национальных республиках, примером чему может служить ситуация в Литве.

С 1974 года новым первым секретарем Литвы был назначен П. Гришкявичус[836]. С точки зрения Москвы, одной из важнейших функций титульной номенклатуры во главе с Гришкявичусом было подавление зарождавшегося этнополитического движения в республике. Обстановка обострилась в 1972 году, когда в Литве прошла пятитысячная демонстрация, в подъезды и почтовые ящики подбрасывались листовки антисоветского содержания и было отмечено несколько случаев самосожжения. Владеющая литовским языком титульная номенклатура, прежде всего в литовских культурных учреждениях, рассматривалась как надежный оплот против такого движения. Не исключено также, что Гришкявичус и другие члены литовского руководства использовали проблемы авторитарного контроля, чтобы повысить сплоченность элиты и подчеркнуть свою незаменимость в глазах центра[837].