Секретари. Региональные сети в СССР от Сталина до Брежнева

Определенное внимание уделено в нашем исследовании компаративным вопросам. В недавних работах, посвященных сравнению диктатур, было показано, что наряду с принадлежностью к институционально родственной категории авторитаризма общей чертой таких однопартийных государств, как Советский Союз, является их относительная долговечность и устойчивость, не наблюдающаяся при других формах недемократического правления[846]. В этих трудах компаративного направления поднимается вопрос о том, почему и каким образом институт партии способствует выживанию авторитаризма. Некоторые авторы указывают на способность партии обеспечивать относительно стабильные рамки для перераспределения ренты и торга вокруг политических уступок, что влечет за собой кооптацию и размывание потенциальной оппозиции[847]. В других работах отмечается, что общей организационной чертой партий, санкционированных режимом, является кооптация не просто при помощи разовых выплат или политических трансферов. Перераспределение ставится в зависимость от времени и — в организационном плане — от партийного стажа и старшинства, что заставляет акторов делать ставку на выживание режима[848].

Еще одно направление исследований делает упор на исторических истоках революционных режимов[849]. Самыми долговечными однопартийными системами являются те, корни которых восходят к эпохам длительной кровопролитной борьбы, таким как гражданские или освободительные войны. Идентичности, нормы и организационные структуры, сформированные в ходе длительных идеологически заряженных конфликтов, обеспечивают укрепление партийных границ, мобилизацию массовой поддержки и сплоченность элит. Проистекающие из этого более глубокие формы лояльности гораздо лучше способствуют выживанию режима в моменты последующих кризисов, чем поддержка, полученная посредством кооптации[850].

В этой книге показано, что по мере развития партии уникальным источником ее власти наряду с репрессиями и кооптацией становилось исключение. Компартия в СССР была первой общегосударственной организацией, которая упорядочила процесс политического исключения, сделав членство в партии эксклюзивной привилегией и тем самым превратив исключение из партии, а также реальную угрозу такого исключения, в мощное средство контроля[851]. Репрессии, кооптация и исключения на протяжении всей советской эпохи представляли собой жизненно важные инструменты стабилизации власти.

Система партийного исключения имела три особенности. Во-первых, как и в случае государственного насилия, зачастую более серьезные последствия имело не исключение как таковое, а реальная угроза исключения. Исключение из партии было связано с целым спектром наказаний, напоминавших коммунистам, что они могут расстаться с членством в партии. Во-вторых, исключение из партии означало изгнание из рядов номенклатуры и лишение соответствующих прав и привилегий. Но исключение не являлось просто кооптацией наоборот. Для тех, кто посвятил свою жизнь партии, исключение могло означать нечто намного большее, чем уменьшение оклада и утрату материальных благ: это мог быть сокрушительный удар, ведущий к снижению статуса, социальной изоляции и депрессии. В-третьих, партийное исключение могло принимать разные обличья. Формальное исключение из партии было наиболее зримым и самым тяжелым. Однако в ходу были и коллективные, неформальные исключения, совершавшиеся, например, на партийных собраниях по указке партийного руководства, в том числе социальный остракизм и агрессивные словесные нападки. Одной из важных новаций Хрущева были партийные чистки нового типа. Они предполагали, к примеру, коллективное снятие целых групп функционеров с их партийных должностей, но при этом обходили вопрос политической лояльности, что позволяло жертвам чисток избегать дальнейших преследований и сохранять свое место в номенклатуре. Подобные чистки, практиковавшиеся впоследствии также Брежневым и Горбачевым, оказывали некоторое стабилизирующее воздействие, давая почувствовать функционерам огромного партийно-государственного аппарата власть центра и вместе с тем вселяя в них уверенность в стабильности собственного положения в случае соблюдения установленных правил. Это обеспечивало стабильность системы, хотя вряд ли ее эффективность.