Секретарша из романа (ЛП)

Вопрос вырывается невольно. В моей голове это и не был вопрос как таковой, но, когда он прозвучал, то внезапно оказался серьёзнее, чем я подразумевала. И он озадачил моего босса сильнее, чем я ожидала. Он слегка хмурится, сдвигая брови, и я спрашиваю себя, не страдает ли он такими же постоянными головными болями в этом месте, что и я. Как-то раз в рамках стратегии решения проблем я попробовала ходить на занятия йогой, но с позором сбежала оттуда, когда во время медитации у меня зазвонил телефон. Это был мистер Райзингер, кто ж ещё. Моей виной было то, что я не выключила телефон. Я так больше туда и не вернулась, но помню, как много они говорили о напряжении в области «третьего глаза».

Если у мистера Райзингера и есть третий глаз, он определённо использует его только в гнусных целях.

– Я уже говорил тебе, – отвечает он. – У меня была идея и мне захотелось её воплотить, особенно после того, как мне стали говорить, что у меня ничего не получится.

– Назло, значит, – я кладу ногу на ногу. Тяну юбку вниз и замечаю, что он не отрывает взгляда от моего подола. – Вряд ли мне стоит озвучивать такой ответ читателям на автограф-сессии.

Его рука останавливается на полпути к ящику, где он держит бурбон.

– Когда? Ты удивляешь меня, Меган. Я ожидал большего сопротивления.

Я пожимаю плечами.

– Всё это выбило меня из колеи на мгновение, но не то чтобы я могла позволить себе отказаться от дополнительного заработка.

Этот мужчина генетически не способен чувствовать себя виноватым, и, тем не менее, он предлагает мне ещё один бокал бурбона, от которого я на этот раз отказываюсь.

– Я только что принесла вам кофе, – замечаю я, когда он кладёт лёд в бокал. Не имею ни малейшего понятия, где, чёрт побери, он держит лёд в своём грёбанном столе.

Он размешивает бурбон пальцем (что?) и затем кладёт его себе в рот, слизывая алкоголь. Моё сердце останавливается секунд на пять, а затем запускается вновь, пытаясь наверстать упущенное время.

– Хмм, – соглашается он. – Думаю, я его расхотел. Уже почти время обеда.

Я убью его. Я сделаю это. Я зарежу его осколками его же графина, и ни один суд в мире не признает меня виновной.

– Меня ещё сегодня ждёт настоящая работа, – замечаю я. – Отчёты о расходах сами себя не переделают, а бухгалтерия говорит, что если вы ещё раз отошлёте им их обратно… ну, не знаю, что-то о тирании и об убийстве, совершённом в состоянии аффекта. Мне нужно будет свериться с моими заметками, если вам интересны детали.

Он закатывает глаза.

– Так отошли их обратно.

– Легко вам говорить. Не вам придётся слушать их нытье.

– Иисусе, – мистер Райзингер пощипывает переносицу. – Ты не можешь делать работу за каждого, Меган. Почему женщины всегда так поступают?

– Потому что начатое нужно заканчивать, – я плотнее скрещиваю руки на груди. – Гораздо проще самой обо всём позаботиться, чем слушать чужие жалобы.

– Так не слушай! – он хватается за волосы. – Скажи им, что это не твои проблемы. Откажись.

– Ну конечно, – смеюсь я. – Из этого обязательно выйдет что-нибудь путное.

Он встаёт и отходит к окну.

– Кого волнует, что из этого выйдет? Ты работаешь на меня, не на них.

– Да, и я ваше «человеческое лицо», – я тяжело вздыхаю, откидываясь на стуле. – Я должна быть мягкой и доброжелательной, поскольку вы не такой. Половина этого офиса уже уволилась бы, будь они вынуждены общаться с вами регулярно.

Мистер Райзингер бросает на меня взгляд через плечо, и по выражению его лица я могу сказать, что этот мужчина понятия не имеет, чем я, в сущности, занимаюсь в течение дня. О количестве времени, которое я трачу на то, чтобы извиняться за него. О том, сколько времени и усилий я прилагаю к тому, чтобы урезонивать людей, которыми, по его мнению, он руководит. Мне ещё не приходилось в буквальном смысле отговаривать людей прыгать с крыши, но что-то подсказывает мне, что это вопрос времени.

– В таком случае задержись сегодня и сделай отчёты, – говорит он. – Если тебе так необходимо вкалывать за бухгалтерию, этому придётся подождать, пока ты не закончишь со всем, что нужно мне.

Возможно, это лишь защитный механизм, который не даёт моему мозгу осознать, что он только что предложил, но что-то в том, как он произносит «со всем, что нужно мне», заставляет меня чувствовать трепет в животе.

Я делаю глубокий вздох.

– У меня есть планы на вечер.

– Нет у тебя никаких планов, – ухмыляется он. – Не переживай. Я оплачу тебе сверхурочные.

Боже, ниспошли мне терпение, чтобы я не ткнула ножом для писем ему прямо в лицо.

– У меня фиксированный оклад, мистер Райзингер, – отвечаю я сквозь стиснутые зубы.

– Тогда выпишу премию, – он машет рукой. – Без разницы. Знаешь, я вообще ничего не должен тебе предлагать. Если ты не отсылаешь их обратно, технически, ты нарушаешь субординацию.

– Я нарушаю субординацию каждый день, – подчёркиваю я, не в силах сдержать короткий смешок, вызванный абсурдностью этого разговора. – И раньше это никогда не было проблемой.