Секретарша из романа (ЛП)

Я гримасничаю, когда делаю глоток. Оно яркое и свежее, но в его послевкусии всё же многовато уксуса. Даже слишком много. Я чмокаю губами, пытаясь понять, каково оно мне на вкус.

Эдриан улыбается, и это порочная улыбка.

– Что? – спрашиваю я его. – Это просто не моё…

Но это реакция не на меня, это реакция на вино.

– Его вкус напоминает мне кое-что, – говорит он, облизывая губы. – Кое-что очень особенное.

– Да? – я откидываюсь на спинку дивана.

– Мммхмм, – он окидывает меня взглядом с ног до головы. – Очень особенный вкус, к которому я пристрастился в последнее время.

Я чувствую, как краснею.

– Не знаю, готова ли я к этому разговору прямо сейчас, – признаюсь я.

– Я тоже не знаю, – говорит он. – Но решил попробовать. Переборщил?

Я качаю головой.

– Не ворвись моя мать только что в мою квартиру, всё, вероятно, прошло бы гораздо лучше.

– Не знал, что у тебя специализация в музыке, – говорит он, ставя стакан на подставку. Меня не удивляет то, что у него хорошее воспитание, но я немного удивлена тем, что он не оставил круг от стакана на моём кофейном столике из Икеи просто ради того, чтобы доказать свою точку зрения.

– Я убрала это из своего резюме после того, как поняла, как это звучит, – я ёрзаю на месте, мой взгляд так и приклеивается к коробочке, которую он оставил на столике.

Он слегка приподнимает брови.

– И как это звучит?

Я пожимаю плечами.

– Легкомысленно. Как будто на самом деле я и не стремлюсь получить корпоративную работу. Как бы там ни было, я стала получать гораздо больше предложений после того, как перестала её указывать.

– Хмм, – он откидывается на диван, вытягивая перед собой ноги. Его слаксы так хорошо подогнаны, что я вижу, как напрягаются и расслабляются мускулы его ног под шерстяной тканью. – Думаю, степень в музыке говорит о дисциплине.

Он бросает на меня взгляд, и, конечно же, я тут же становлюсь ярко красной при воспоминании о его ладони на моей заднице.

– Что ж, обязательно буду иметь это в виду, когда, наконец, отращу себе яйца и уйду от тебя.

Эдриан смеётся.

– О, Мэг, – он подтягивает одну ногу ближе к дивану, оставляя другую вытянутой. – Мы оба знаем, что этого никогда не случится.

Я хмурюсь.

– Как ты можешь всегда быть таким уверенным во всём?

– Это просто, – он пожимает плечами. – Нужно просто зарабатывать больше денег чем все, кого ты знаешь.

Я хватаю диванную подушку и с силой швыряю ему в голову.

Он ловит её в воздухе и бросает через всю комнату в кресло.

– Битва подушками? Очень по-взрослому.

– Ну да, – теперь я краснею даже сильнее, чем считала возможным, и мечтаю, чтобы диван развёрзся и поглотил меня. Я знаю, он пришёл, чтобы заняться сексом, и я бы хотела, чтобы он уже просто приступил к делу, это было бы гораздо проще, чем вести этот разговор. – Ты заслуживаешь чего-нибудь потяжелее, но больших камней под рукой у меня нет.

– Ты всё ещё на чём-нибудь играешь? – спрашивает он меня, и мне требуется секунда, чтобы переключиться. Проклятье, зачем он снова завёл эту волынку насчёт моего музыкального прошлого? Ха-ха-ха, неплохой каламбур. Я не хочу говорить об этом. Даже не хочу думать об этом; это вгоняет меня в депрессию.

– Не совсем, – уклончиво отвечаю я. – Ты сюда пришёл не о моей несостоявшейся музыкальной карьере говорить, не так ли?

– Нет, – признаёт он, бросая взгляд на коробочку. – Но ледяной взгляд, которым меня наградила твоя мать, несколько сбил мне настрой.

Я фыркаю.

– Надеюсь, он не нанёс тебе непоправимого ущерба.

– Не волнуйся, – молниеносным движением он снова оказывается на ногах и поворачивается ко мне, и хотя расстояние между нами не сократилось, моё сердце начинает биться чаще. – Я уже начал забывать детали.

Быстро облизнув губы, я снова кидаю взгляд на коробочку.

– Так что, говоря словами бессмертного Брэда Питта…

– Что в короообке? (фраза из фильма «Семь» (1995), в котором Брэд Питт играет роль детектива Дэвида Миллза – прим. переводчика) – интонирует он с усмешкой. – Ты узнаешь это через минуту, котёнок. Уверена, что достаточно пришла в себя для этого?

– Не дразни меня, – надуваю я губы. Не знаю, что в нём есть такое, что вытаскивает наружу моего внутреннего бесёнка, но так гораздо забавнее, чем общаться с ним в офисе. На работе у меня появляется это навязчивое желание быть услышанной, даже если я знаю, что это ничего не изменит. Я всегда чувствую себя так, будто мне затыкают рот. Но теперь, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, заявить на меня права, когда его рука ощущается на моей шее словно клеймо, я не против того, чтобы он заставил меня замолчать. Более того, я хочу, чтобы он заставил меня замолчать.

Почему? В чём отличие?

Кроме очевидного, разумеется.

Очевидное в данный момент упирается мне в бедро, в то время как он наклоняется ко мне, распластывая нас обоих на диване, моя голова свешивается с подлокотника, и его тело окружает меня, заключая в ловушку. Это не может быть физически возможным. Я шире, чем он, но прямо сейчас я этого не чувствую.