Секретная часть

В последнее время она оттаяла – до разумных, конечно, пределов. Муж стал чаще появляться в зоне видимости, и это отодвинуло большой взрыв. Но он по-прежнему был женат на работе, иначе не получалось.

Настя села напротив, подперла подбородок кулачком.

– Завтра задержусь на работе, – сказала она. – Привезут новые шкафы, надо с ними что-то делать. Меня уже записали на внеплановый субботник. Заберешь Валюшу из садика?

Михаил смутился. Супруга пристально разглядывала его лицо, делала выводы. Временами злость брала: можно подумать, он развлекается!

– Это не твой ребенок? – вздохнула Настя. – Тебе его подбросили?

– Постараюсь забрать, – сказал Кольцов, отодвигая тарелку.

– Постараешься? – удивилась жена. – А если не станешь стараться? Ребенку придется ночевать на лавочке перед детским садом?

– Обещаю – заберу, – твердо подытожил Кольцов.

– То есть мы не будем сейчас разбирать пословицу «Не давши слова, крепись, а давши – держись»?

– Не будем.

– Ну ладно… – Она смягчилась, вымыла тарелку мужа, хотя он мог и сам.

В спальне тоже было неплохо, и силы откуда-то нашлись. Лунный свет заглядывал в окно, растекался по полу, но до кровати не доставал.

– Потрясающе, в это невозможно поверить, – шептала Настя и снисходительно разрешала себя гладить. – Никаких командировок, ты уже две недели находишься в Москве. Это явно не к добру, но все равно ты здесь, приходишь домой, правда, поздно, но ночуешь в моей постели…

– В твоей постели? – не понял Кольцов. – Это не наша постель?

– Нет, – Настя прыснула. – Судя по тому, как редко ты в ней появляешься, это моя постель. Подвинься…

Она уснула, а он лежал, разморенный, и не мог уснуть. Крутились кадры немого кино: мертвая женщина в бассейне, ее убитый супруг в спальне; злобная ухмылка на мертвом лице старшего лейтенанта Никитина… Он находился на волосок от смерти. Выстрели Швец секундой позже – и все. То есть совсем все: пустота, темень, полное небытие. Он обязан Швецу по гроб жизни, а толком даже не поблагодарил…

Сон не шел, майор ворочался, вздыхал. Настя на всякий случай отползла на другой конец постели и там опять забылась. Тишину оборвал скрип потолка, наверху что-то упало. Верхнему соседу тоже не спалось, начинались традиционные «ночные бдения». Иногда он включал музыку, впрочем, не громко, разговаривал сам с собой, ругался.

Однажды это надоело, Михаил поднялся, чтобы разобраться. Ушел через час – сконфуженный и с тремя стопками водки в желудке. Жена ушла от Виталика два года назад, когда он командовал в Афганистане взводом разведки. О том, что реально творилось в этой стране, советская пресса не сообщала. Силы ДРА с моджахедами не справлялись. Из Пакистана на помощь басмачам шел непрерывный поток западного оружия и подкрепление в живой силе. Весь удар доставался ограниченному контингенту Советской армии – девятнадцатилетним пацанам-срочникам. Профессиональный спецназ в Союзе был, но, мягко говоря, немногочисленный. Пацаны грубели, матерели, учились на своих ошибках и, если выживали, превращались в грозных вояк, способных выполнять любую задачу.

Виталик дослужился до капитана. До армии был веселый человек. Вернулся бирюком, весь серый, с запавшими глазами. Толком не работал, сидел в своей берлоге, употреблял, с людьми не общался. До розовых чертей, впрочем, не напивался, чуть перегибал палку – сразу засыпал. «А зачем тогда пить?» – недоумевал Кольцов.

В тот вечер Виталик разоткровенничался, рассказал, как в Панджшере погиб его взвод. Практически весь – остались только сам Виталик и раненый боец, позднее скончавшийся в госпитале.

Командование ставило нормальные задачи: уничтожение баз мятежников в ущелье, ликвидация системы управления группировками, занятие территории, где обосновались бандиты. Но реализация задач оставляла желать лучшего.

Взвод Виталика попал в засаду во время проведения разведки, откатился, а потом почти сутки держал горную дорогу, не давая мятежникам обойти батальонную группу. Силы таяли, люди гибли, душманы шли в лобовую атаку, отступали с потерями, ударяли сбоку – их забрасывали гранатами. Вчерашние мальчишки дрались, как черти, пятились, но не бежали. Люди умирали от страшных ран, многие гибли, даже не успев осознать, что умирают. В последний момент, когда никого уже не осталось, появились советские вертушки с ракетами, отстрелялись – и наступать уже было некому. Что им мешало появиться раньше?

Виталика комиссовали по ранению, приехал сломленный, контуженый, никому не нужный. «Может, в криминал податься? – рассуждал он, сильно подпив (в таинство своей работы Кольцов соседей не посвящал). – Даже не знаю, что делать, друг. Пустота внутри, обида, стыд перед парнями. Они там кровь проливают, гробы с «двухсотыми» эшелонами в Союз идут, и никому до этого дела нет…»

– Разрешите?