Секретная должность агента Рейли

«Даже не сообщили», — удрученно подумал Локкарт. Ему стало ясно, что в Лондоне произошла очередная «смена вех» и теперь отставка уже грозит ему самому.

Глава 11

Лето пришло Вологду неожиданно быстро. Кажется, еще вчера на деревьях была едва заметная зеленая кисея, а сегодня уже — полный лист. На улицах города клубится пыль, в палисадниках у домов зудят комары.

Лето 1918 года было особенным. Никогда еще Вологда не принимала столько иностранцев, никогда в провинциальном захолустье не было столько знатных особ.

Великие князья Романовы продолжали отбывать здесь ссылку, давая местным жителем поводы для бесчисленных пересудов про «царева дядю». Великий князь Георгий Михайлович сетовал в письмах дочери на плохой вологодский климат:

«Почти каждый день идет дождь, а если дождя нет, то дует очень сильный ветер, и я в отчаянии жить в таком ужасном климате». «Сегодня, наконец, тепло и на солнце почти жарко; слава Богу, хоть немножко можно погреться, а то было все время холодно, и здесь вообще очень ветрено».

Сюда к знакомым приехали из Москвы и Петрограда представители известных аристократических фамилий, намереваясь пересидеть здесь голодные и трудные времена.

Княгиня Львова, близкая родственница бывшего премьер-министра Временного правительства, поселилась в городе с тремя взрослыми дочерьми. Её немедленно представили в посольствах, и все четыре дамы стали пользоваться благосклонностью дипломатов стран Антанты.

Лиза Мизенер в лице девиц Львовых получила новых подруг. Они гуляли по вологодским бульварам, и однажды в створе Пятницкой улицы около церкви ей показалось, что она увидела Ивана Петровича Смыслова. Он в какой-то гимнастерке и гражданском пиджаке спешил в сторону вокзала.

«Наверное, померещилось, — подумала дочь генерала, — что ему делать в Вологде?»

Она тяжело вздохнула и вытерла глаза платочком.

— Что вы печалитесь, душечка? — спросила ее младшая княжна Львова.

— Показалось, что видела одного человека, — ответила мадемуазель Мизенер.

— И кто он вам?

— Никто, просто знакомый, — засмущалась дочь генерала, — подпоручик, он квартировал у нас в Петрограде, потом мы срочно уехали, когда он был в командировке, и теперь ни он, ни я не знаем, где друг друга найти.

— Значит у Вас к нему чувства? — догадалась Львова.

— Мне кажется, что я его люблю, — сказала Лиза и вдруг заплакала.

— Успокойтесь, душечка, все образуется, — принялись утешать ее княжны Львовы.

— Нет, мне кажется, что я его больше никогда не увижу.

— Ну не надо так печально. Папа сказал, что большевикам недолго осталось. Все вернется на круги своя, найдется и ваш подпоручик, — сообщила по секрету Львова старшая.

— Хорошо бы, — вздохнула дочь генерала и вытерла слезы.

Утром 5 июня 1918 года Смыслов как обычно отправился на вокзал. Два раза в неделю он встречал военных, изъявивших желание продолжать борьбу с немцами. Это была официальная версия. Мировая война продолжалась, и каждый решал сам, воевать ли ему за интересы Антанты или закончить войну позорным Брестским миром, как это сделали большевики.

Военные приезжали на поездах из Петрограда и Москвы. Составы прибывали ночью и рано утром. Не знавшие город молодые люди, вчерашние офицеры и нижние чины императорской армии, ожидали на вокзале связного. Смыслов, который и был этим человеком, должен чем-то привлечь внимание новобранцев. Газета, трость, шляпа-канотье — все это не давало должного результата. Тогда Иван Петрович придумал новую метку. На гимнастерку, в которой он ходил по случаю летнего времени, он пришил ярко-желтую пуговицу с парадного мундира. Это бросалась в глаза, но не вызывало вопросов у посторонних: мало ли, не та пуговица, ведь и форма не военная, так, обноски.

Прибывавшие были извещены заранее об этом знаке, поэтому с легкостью находили связного. Смыслову оставалось только проводить их к говорливой толпе извозчиков, стоявшей перед зданием вокзала. Те с охотой брали клиентов до Пятницкой улицы. Там на углу Благовещенской в доме, стоящем к перекрестку фасадом, их ждали.

Гостей принимали радушно. Горничная Калисфена, краснея от мужского внимания, после сытного завтрака разливала присутствующим чай. Потом, разомлевшие от теплого приема гости, уединялись с вице-консулом Бо в гостиной. Там следовал краткий инструктаж, после которого визитеры доставали паспорта, и Генри Чарльзович ставил туда печать консульства. Это была виза и пропуск на территорию, где с марта месяца находилась британская эскадра: крайний северо-запад бывшей Российской империи город Николаев на Мурмане или попросту Мурманск.

Канал переброски начал действовать без сучка и задоринки. За первые две недели через него прошло около двух десятков военных.

О том, что эти люди в дальнейшем составят костяк Славяно-Британского легиона, формирующегося из добровольцев на севере страны, знали только посвященные. Смыслов был совершенно не в курсе. Он полагал, что версия о продолжении борьбы с врагом на Западном фронте и есть единственно правильная.