Секретная формула

Остатки здравого смысла подсказывали ей, что он может быть так же занят, как и она. Его могли взять под стражу сразу, как только он пришел в сознание. Она представила, как он лежит на больничной койке, а ему зачитывают права обвиняемого. Но это логика здравого смысла, запасы которого Линда почти исчерпала за предыдущие двадцать девять лет жизни. Все, что у нее осталось сейчас, – это эмоции. А эмоции не желают прислушиваться к логическим рассуждениям.

Все ночи напролет она плакала, уткнувшись в подушку. Ее дни были не лучше. Ее постоянно вызывали к чиновникам и военным разного ранга, где она в очередной раз пересказывала всю эту историю и отвечала на дурацкие вопросы. Все хотели знать, как могло случиться такое в элитном подразделении секретного агентства и что надо сделать, чтобы это не повторилось.

Их отдел чуть было не расформировали. Существование всего агентства было под вопросом. Не было уверенности, что Шелтон действовал в одиночку. Возможно, у него остались нераскрытые сообщники в агентстве. Дело Энтони Каллахэна полностью изъяли из их ведения. Теперь им занималось другое секретное учреждение, и информацию о нем можно было получить только по специальному, четко обоснованному запросу. Линда очень нуждалась в информации об Энтони Каллахэне, но причины ее интереса к нему были смешны с точки зрения военной машины.

Она знала только то, что знали все: доктор Каллахэн был задержан до выяснения всех обстоятельств этого дела. Место его пребывания не разглашалось. Причиной задержания была названа гибель охранника. О секретной формуле не было сказано ни слова.

Линда встала с дивана и начала нетерпеливо расхаживать по комнате. Часы на каминной полке показывали, что со времени, назначенного для встречи, прошло уже двадцать минут. Не в привычках отца было опаздывать.

У входной двери зазвенел колокольчик. Кто бы это мог быть? Линда вышла в прихожую и распахнула дверь. Она ожидала увидеть на пороге отцовского дома кого угодно, только не Тони Каллахэна. Но это был именно он. И знакомый красный мотоцикл стоял у калитки.

Линда растерянно моргнула, решив, что это мираж, плод ее измученного воображения. Столько раз бессонными ночами она представляла себе их встречу, что теперь у нее начались галлюцинации. С минуту она смотрела на него, не в силах произнести ни слова.

На нем была белоснежная рубашка и сомнительного вида джинсы – вытершиеся на коленках и полинявшие до самых светлых оттенков голубизны. Волосы спускались на воротник рубашки, на губах играла легкая улыбка. Он выглядел точно так, как раньше – до тех ужасных последних минут, которые они провели вместе. Каждый раз, когда Линда закрывала глаза, она видела именно эту последнюю сцену: его, лежащего на полу в номере дешевого мотеля, истекающего кровью, бледного и недвижимого. И каждый раз с ее губ готовы были сорваться мольбы и проклятья, которые она произносила тогда.

А сейчас он стоял перед ней живой и здоровый. И улыбался уже во весь рот, той своей неотразимой улыбкой, от которой у нее всякий раз кружилась голова.

– Привет, – поздоровался он. – Генерал сказал, что ты хочешь меня видеть.

– Он сам сказал?

– Да. А я могу войти в дом?

– Да… Конечно… – Линда отступила в сторону, позволив ему пройти мимо.

Он повернулся к ней спиной, и она сразу вспомнила, как прижималась щекой к этой широкой спине во время их долгой многодневной гонки по дорогам. Она вспомнила их безумную ночную прогулку, объятия на склоне горы, жар их тел, холодный воздух и звездное небо.

Неужели все это было? Она могла поклясться, что помнит все, каждое мгновение, проведенное с Тони, но временами ей начинало казаться, что она просто придумала все это – эту сказку, полную волшебства, радостного возбуждения, смеха.

Господи, она ни разу не смеялась с тех пор, как они расстались. И это было полтора месяца назад.

Ей было тяжело думать о том, что Тони так сильно изменил ее жизнь, изменил к лучшему, как ей казалось, а затем исчез, оставив ее еще более одинокой, чем она была раньше.

Это было еще хуже, чем с отцом, потому что она никогда не ощущала по-настоящему отцовской любви. Отец никогда не проявлял к ней особого внимания, не выказывал заботы и нежности. Временами отец брал ее куда-нибудь с собой, просто для того, чтобы продемонстрировать остальным, что у него есть семья, дочь. Но когда эта задача была выполнена, отец снова передавал ее на попечение сначала няни, потом гувернантки, а когда она подросла, отправил в школу-интернат.

Но Тони… Она поверила в него. Она восприняла его, как чародея, который способен превратить ее в совершенно другое существо – существо, способное радоваться жизни и наслаждаться каждым мгновением. Конечно, все это чушь, бессмыслица. Он всего лишь мужчина. Мужчина, который забыл ее, бросил ее.

Разумом Линда понимала, что ее отношения с отцом и отношения с Тони совсем не одно и то же. Но все же невольно сравнивала. Оба эти человека, оба мужчины – отец и возлюбленный – заставляли ее страдать.