Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945

Ведь между нашими семьями установились хорошие отношения, и о каких-либо конфликтах и разладах не было и речи. Народы сами по себе ничего не имеют против других народов! А вот о политиках этого не скажешь. Ну почему они не в состоянии жить в мире?

Я тоже не мог больше находиться далеко от Вены. На моем предприятии ожидался военный призыв, и следовало принять необходимые решения. Мы с Эмми пытались насладиться обратной дорогой настолько, насколько это было возможно. Тем более что среди населения австрийских земель, которые мы проезжали, какой-либо тревожности не отмечалось — настроение было спокойным и даже радужным. Но восторга от начала войны никто не испытывал.

По приезде домой среди почтовой корреспонденции я обнаружил мобилизационное предписание о явке в полк связи военно-воздушных сил для прохождения трехмесячной начальной военной подготовки. Это не явилось для меня неожиданностью, поскольку я сам в свое время записался добровольцем. Приказ о призыве на военную службу, судя по всему, был отправлен еще в мирных условиях. Теперь же мне предстояло стать солдатом в военное время, что и пришлось осторожно объяснить моей жене. Естественно, она не пришла от этого в восторг.

Среди почтовой корреспонденции находилось еще одно предложение — венское студенчество приглашало меня на праздник наций в замок Бельведер. Приглашение было на тот же вечер. Этот фестиваль среди садов и прекрасных исторических зданий я, естественно, пропускать не хотел. Один только взгляд на празднично освещенный парк заставлял нас почти забыть о том, что где-то на северо-востоке беснуется война, страдают и умирают люди. Присутствовавшая на празднике молодежь разных наций в своих настроениях была едина — получать и дарить радость. Однако молодые люди из Польши, Франции и Англии отсутствовали. Я дал увлечь себя водовороту приятных эмоций, приветствуя то тут, то там своих друзей и знакомых. Повсюду танцевали, шутили и весело смеялись, никто и не думал о завтрашнем дне.

После полуночи мы собрались за столом, одиноко и заброшенно стоявшим среди старых парковых деревьев. И здесь, где звуки музыки были слышны не столь отчетливо, праздничное настроение стало быстро улетучиваться. Наши мысли обратились к будущему — что оно нам готовит?

— Через несколько недель вновь наступит мир! — выразил свое мнение врач из Венгрии.

— Государственные мужи не могут себе позволить вести войну против воли своих народов, — бросил техник из Пресбурга[25].

— Объявление войны со стороны Англии и Франции — это всего лишь демонстрация, которую нельзя воспринимать всерьез, — заявил историк из Стокгольма.

Тогда и я взял слово:

— Мне кажется, что сейчас мы можем сделать только одно, а именно — зафиксировать, что данная война не является нашей войной и что мы, молодое поколение, этой войны не хотели и ее не начинали. Скоро, вероятно, мы расстанемся и долго не увидимся. Но наступит тот день, когда мы опять сможем общаться друг с другом. Давайте тогда вспомним этот вечер и вновь обретем единство. Ставши более зрелыми, мы снова быстро свяжем воедино нити, которые возможно окажутся порванными.

Последующие два дня, которые я провел на своем предприятии, не оставляли времени для размышлений. Некоторые рабочие также получили мобилизационные предписания, а мне требовалось подготовить человека, которому можно было бы доверить дело в мое отсутствие. Но я не слишком заморачивался на этот счет, ведь мне предстояло проходить обучение не на краю света, а в казарме, располагавшейся в самой Вене. В точно указанный срок 3 сентября я взял в руки чемодан и в обговоренное время уже стоял на пороге своей казармы.

На следующий день командир роты объявил, что инструкторов для нас нет, поскольку все они задействованы для проведения военных операций в Польше, и нам предстоит пройти специальное техническое обучение, чтобы впоследствии стать войсковыми инженерами. Он также сообщил, что для новобранцев предусмотрены специальные лекции, которые нам надлежит еженедельно посещать. Наш курс состоял из ста человек, и после лекций мы могли отправляться по домам, поскольку окончательный призыв ожидал нас несколько позднее.

Такое известие, естественно, явилось для нас приятной неожиданностью. Однако меня это не вполне удовлетворило. Я, как умел, вытянулся во фрунт и произнес:

— Господин гауптман! Разрешите задать вопрос? Нельзя ли перевести меня в летный персонал? В свое время именно по этой причине я попросил приписать меня к люфтваффе[26]. К тому же у меня есть некоторый летный опыт.

— Год рождения? — немедленно прозвучал встречный вопрос.

— Восьмой, господин гауптман!

— Слишком стар! — вынес короткий вердикт гауптман.

Для него вопрос был закрыт, но во мне зашевелился червячок сомнения — неужели я действительно слишком стар для летного дела?