Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.

В связи с политическими переменами в стране замедлился перевод средств из Петрограда на содержание созданных П. Игнатьевым разведывательных организаций, которые за пять месяцев (с ноября 1916 по март 1917 года) составили сто пятьдесят тысяч рублей. Как мы видели из предыдущей главы, Ставка попыталась даже урезать эти расходы, несмотря на известное высказывание

Наполеона: «Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги».

Поскольку генерал Ф. Палицын дал из Парижа уклончивый ответ на вопрос о возможности сокращения расходов на агентурную разведку, который явно не удовлетворил Петроград, 17 мая 1917 года Ставка специальной телеграммой запросила все штабы фронтов, пользовавшихся услугами разведывательных организаций П. Игнатьева, считают ли они достаточно ценными получаемые от него сведения и признают ли «необходимым, или хотя бы желательным, продолжение работы этих организаций». Одним словом, вопрос-подсказка.

Однако штабы Северного, Западного и Юго-Западного фронтов ответили, что работа разведывательных организаций, которыми руководит П. Игнатьев, их удовлетворяет, и ее продолжение желательно. Одновременно почти все они указали на чрезмерные расходы, связанные с деятельностью этих организаций, а также на то, что денежные расходы П. Игнатьева никем не проверялись. Так, в 1916 году он потратил на разведку около 4 млн французских франков, что по тогдашнему курсу составляло 400 тысяч рублей золотом. Эти расходы показались Петрограду чрезмерными и вызвали подозрения в нечестности самого П. Игнатьева.

Рост расходов на разведку объяснялся просто. Дело заключалось в том, что из стран Антанты только Россия и США не знали на протяжении всей войны продовольственных и иных карточек. В Европе же все воюющие страны сразу с ее началом такие карточки ввели. Возникло жесткое рационирование всех продуктов питания и товаров широкого потребления. Это сразу же привело к возникновению обширного черного рынка и росту контрабанды. Соответственно взлетели и цены на черном рынке в Европе. Поэтому лица, привлекавшиеся П. Игнатьевым к выполнению разведывательных заданий, требовали увеличения. оплаты их услуг. А это также вызывало рост расходов на разведку, ибо хорошая разведывательная информация стоит дорого. Тот же Наполеон говорил, что за новость в первую минуту платят золотом, во вторую — серебром, а в третью — и гроша медного не дают.

Сам П. Игнатьев был честным человеком, и ни одна копейка казенных средств к его рукам не пристала. После ликвидации его разведывательных организаций он и его семья вели весьма скромный образ жизни, а после внезапной смерти отставного полковника в 1931 году его жена впала в настоящую нищету. Так что вряд ли стоит говорить о каких-то финансовых злоупотреблениях с его стороны.

П. Игнатьев с нетерпением ожидал возвращения князя Лещинского-Троекурова из Петрограда. Во время командировки в Россию князь посетил Ставку и долго беседовал с генералом Дитерихсом. Хорошо знавший Павла Алексеевича по Юго-Западному фронту генерал-квартирмейстер обещал ему свою поддержку при всех обстоятельствах. Гораздо более сложными были беседы Лещинского-Троекурова в Российском Генштабе. Здесь ему был высказан целый ряд серьезных претензий к работе графа П. Игнатьева в качестве руководителя русской военной разведки. Они были вызваны ложными доносами на Павла Алексеевича со стороны ряда его недоброжелателей, в частности, уже упоминавшегося нами прапорщика А. Арбатского, который пытался бросить тень на своего бывшего начальника, обвиняя его в «сговоре с немцами». Князю Лещинскому-Троекурову удалось рассеять все обвинения и укрепить доверие Генштаба к разведслужбе, возглавляемой П. Игнатьевым.

Получив инструкции, В. Лещинский-Троекуров в октябре 1917 года выехал из Петрограда в Париж через Стокгольм и Лондон. Однако во время его поездки в России произошла Октябрьская революция, поэтому широкие полномочия и инструкции, полученные им в Петрограде для разведывательных организаций П. Игнатьева в Европе, уже никуда не годились. П. Игнатьев был вынужден запросить Петроград по телеграфу относительно дальнейшей работы русского представительства при Межсоюзническом разведывательном бюро в Париже.

Переписка П. Игнатьева с революционным Петроградом осуществлялась им через парижский телеграф и, естественно, вызвала подозрения у французских спецслужб относительно его сотрудничества с большевиками. К тому же, 30 ноября 1917 года из Рима была получена следующая телеграмма французского посла Баррепа, направленная им министру иностранных дел Франции:

«Разведывательная служба Верховного командования вручила вчера нашему заместителю военного атташе ноту, гласящую, что согласно донесению двух его информаторов, военный атташе

России во Франции генерал граф Игнатьев и военно-морской атташе в Риме барон Врангель якобы совместно занимаются шпионажем в пользу центральных держав.