Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

Однако «гениальный дозировщик» Сталин вновь переиграл Бухарина. Он решил, во-первых, обеспечить нейтралитет Рыкова, создав у того ощущение некоего верховного арбитра, стоящего над схваткой. Это касалось и отношений с ОГПУ: даже после истории с утечкой секретной информации к троцкистам Сталин ничего не предпринимал для замены Ягоды Евдокимовым, хотя по его милости после Шахтинского процесса Евдокимов прослыл героем из героев: ему присвоили четвертый орден Красного Знамени, его избрали почетным шахтером-забойщиком шахты № 132, получившей название шахты имени Евдокимова и т. п.[441] Видимо, Сталин не считал нужным удалять Ягоду, чтобы не портить отношений с Рыковым.

А во-вторых, Сталин мастерски разыграл то обстоятельство, что Бухарин отказался от предложенного ему компромисса. Вновь, в очередной раз Сталину удалось сохранить личину миротворца и стража спокойствия в Кремле и на Старой площади. Этим он в большей степени, чем компроматом и угрозами, обеспечил себе симпатии большинства ЦК. Выступление на апрельском Пленуме Сталин начал с того, что ловко обошел все обвинения в свой адрес, отказавшись рассматривать их по существу как «мелочи»:

«Товарищи! Я не буду касаться личного момента, хотя личный момент в речах некоторых товарищей из группы Бухарина играл довольно внушительную роль. Не буду касаться, так как личный момент есть мелочь, а на мелочах не стоит останавливаться. Бухарин говорил о личной переписке со мной. Он прочитал несколько писем, из которых видно, что мы, вчера еще личные друзья, теперь расходимся с ним в политике. Те же нотки сквозили в речах Угланова и Томского. Дескать, как же так: мы — старые большевики, и вдруг расхождения между нами, друг друга уважать не умеем.

Я думаю, что все эти сетования и вопли не стоят ломаного гроша. У нас не семейный кружок, не артель личных друзей, а политическая партия рабочего класса. Нельзя допускать, чтобы интересы личной дружбы ставились выше интересов дела.

Если мы потому только называемся старыми большевиками, что мы старые, то плохи наши дела, товарищи. Старые большевики пользуются уважением не потому, что они старые, а потому, что они являются вместе с тем вечно новыми, нестареющими революционерами. Если старый большевик свернул с пути революции или опустился и потускнел политически, пускай ему будет хоть сотня лет, он не имеет права называться старым большевиком, он не имеет права требовать от партии уважения к себе.

Затем, нельзя вопросы личной дружбы ставить на одну доску с вопросами политики, ибо, как говорится, дружба дружбой, а служба службой. Мы все служим рабочему классу, и если интересы личной дружбы расходятся с интересами революции, то личная дружба должна быть отложена на второй план. Иначе мы не можем ставить вопрос, как большевики.

Не буду также касаться тех намеков и скрытых обвинений личного порядка, которыми были пересыпаны речи товарищей из бухаринской оппозиции. Эти товарищи хотят, видимо, намеками и экивоками прикрыть политическую основу наших разногласий. Они хотят политику подменить политиканством… Но этот фокус не пройдет у них. Перейдем к делу… почему Бухарин бегал ко вчерашним троцкистам, во главе с Каменевым, пытаясь устроить с ними фракционный блок против ЦК и его Политбюро?».[442]

В итоге, как и следовало ожидать, большинство ЦК поддержало Сталина, приняв резолюцию, которая, в частности, включала пункт: «снять Бухарина и Томского с занимаемых ими постов, предупредив их, что в случае малейшей попытки неподчинения постановлениям ЦК, ЦК будет вынужден вывести их из состава Политбюро». Это значило, что Бухарин теряет свои посты в «Правде» и Коминтерне. Но и Рыков, которого решение Пленума не затронуло и который формально сохранил все свои позиции, остался маршалом без армии. Сталин согласился на перевод в Москву Сырцова, который занял важный пост Предсовнаркома РСФСР и место в Политбюро (взамен Угланова), однако больше не дал Рыкову сделать ни шагу. Рыков остался главою правительства, но без союзников и собственной политической фракции (за исключением Шмидта и Сырцова, которые сами были сильны лишь поддержкою Рыкова).

14 февраля 1929 г. в далеком американском Чикаго состоялась гангстерская расправа, известная под названием «бойня в день Святого Валентина». Об этом происшествии шумела вся американская пресса. Суть дела состояла в том, что группа итальянских боевиков из банды Аль Капоне, переодевшись полицейскими, осуществила в гараже расстрел семи бандитов из конкурирующей группировки, наиболее приближенных к ее лидеру «Багси» Морану. Результат оказался таков, что хотя сам Моран не пострадал, однако его криминальному авторитету был нанесен непоправимый урон, вследствие чего власть над чикагским преступным миром сосредоточилась в руках Аль Капоне.