Секретная служба Великобритании. Из истории тайной войны

Теперь пришла очередь Эссекса. Он вмешался в следствие по делу Тиноко, принял участие в его допросах и вырвал признание, что арестованный прибыл в Англию с целью завербовать доктора Лопеса на испанскую службу. Это только и требовалось. Эссекс немедленно распорядился об аресте Лопеса и произведении тщательного обыска в его доме. Обыск не дал никаких результатов. Роберт Сесил насквозь видел Эссекса и счел момент подходящим для контрудара. Поспешив к Елизавете, Сесил. изложил ей суть дела и те приемы, к которым прибегнул Эссекс, сознательно скрыв уже имевшиеся у него сведения. Максимум, в чем можно было обвинить Лопеса, — это в интригах, которые велись вокруг дона Антонио. Но сам претендент давно уже наскучил Елизавете. Опыт показал, что дон Антонио не имел прочной поддержки у себя на родине. Возможность дальнейшего использования его в интересах английской политики была весьма сомнительной, а просьбы о финансовой поддержке, которыми он часто досаждал Елизавете, выводили из себя скаредную королеву. Поэтому, когда Эссекс явился к Елизавете, его встретил град упреков — как он посмел арестовать личного врача своей государыни, он действовал с поспешностью и безрассудством юноши, а попытки скрыть от министров собранные сведения говорят лишь о его дурных мотивах. Королева не желала слушать никаких извинений и объяснений.

В ярости фаворит покинул дворец и, пришпоривая усталого коня, вернулся в Эссекс-хауз. Дело казалось проигранным — но лишь казалось. Эссекс вызвал Энтони Бекона и сообщил ему: «Я раскрыл опаснейший и отчаянный заговор. Целью заговорщиков является умерщвление ее величества. Осуществить это должен был доктор Лопес посредством яда». Иными словами, Бекону предписывалось добыть признания в этом у арестованных. 18 февраля 1594 г. Феррера под угрозой дыбы показал, что «он имел намерение… чтобы доктор отравил ее величество королеву». Тиноко, боясь пытки, дал такие же показания. Роберту Сесилу, отлично понимавшему, чего стоят эти признания, пришлось задуматься — нужно ли выступать в роли защитника лиц, которых, пусть безосновательно, но вполне в духе действий тогдашней юстиции, обвиняли в покушении на жизнь Елизаветы? Сесил счел, что выгоднее будет включиться в мрачную инсценировку, задуманную Эссексом. Когда 24 февраля Сесил и лорд-адмирал Чарлз Говард явились к Лопесу, было решено добиться признания доктора. Ему сказали, что другие подсудимые сообщили о заговоре все. Несколько недель велись бесконечные допросы. В конечном счете старик признал то, чего от него требовали. Через двое суток состоялся суд. Напрасно Лопес пытался уверять на нем, что все его признания были вырваны угрозой пытки. Он и его «сообщники» были признаны виновными и приговорены, как предписано законом, к «квалифицированной» казни.

Сторонники Эссекса умело сыграли на ненависти к иностранцам (Лопес к тому же был принявшим христианство евреем). Казнь «заговорщиков» была встречена одобрительным ревом собравшихся зрителей. Королева, как и Сесил, отлично осведомленная о сути дела, предпочла остаться в стороне, но, возможно, и ее обеспокоила способность партии Эссекса обращаться к разжиганию страстей толпы. Что же касается Сесила, то ему не надо было разъяснять, что свою следующую жертву Эссекс способен найти и повыше, например среди министров королевы, и избавиться от нее уже испробованным способом. Как бы то ни было, внешне Роберт Сесил полностью сотрудничал с Эссексом в расследовании дела и был в составе суда, вынесшего обвинительный приговор. А лорд Берли подготовил даже отчет о процессе, который был издан через несколько месяцев и в котором Филипп II был прямо назван убийцей (в испанских архивах никогда не было обнаружено доказательств вины Лопеса).

Отзвуки процесса Лопеса исследователи находят в «Венецианском купце» Шекспира. Один из друзей Антонио говорит Шейлоку: «Твой гнусный дух жил в волке, повешенном за то, что грыз людей» (IV акт, 1-я сцена). От слова «волк» (лат. lupus) образована испано-португальская фамилия Лопес.

Ученые, однако, расходятся, характеризуя отношение великого драматурга к нравственным проблемам, поднятым делом Лопеса, которое оставило заметный след в сознании современников.