Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

— Ну, насчет садизма я ввернул, считайте, для красного словца. Уж я-то знаю, что такое настоящий садизм. Это, например, кляузная шифровка на имя Берия, направленная с полигона.

С этого момента Федор Викторович с недоумением наблюдал за двумя своими собеседниками, сидевшими перед ним за одним столом напротив друг друга и как-то сразу перешедшими на непонятную ему тему разговора. У того, который говорил о шифровке, словно бы загорелись уши, под синевой выбритых щек заиграли желваки, а в глазах под прикрытием размашистых густых черных бровей накапливались зеленоватые молнии. А его краснолицый коллега при упоминании шифровки рывком откинулся на спинку стула, на его медно-кирпичной лысине появилась бледная, от лба до макушки, полоска, круговыми движениями языка он провел по пересохшим губам, бледно-голубые, навыкате, глаза стрельнули в потолок, а потом в сидящего напротив коллегу. Федор Викторович, наблюдавший эту сцену, почувствовал, что на миг скрестившиеся взгляды двух его визави словно бы выкресали только им видимый огонь, который ослепил их обоих и лишил способности видеть друг друга. Из этого оцепенения их вывел голос Федора Викторовича, отдававшего секретарше указание вызвать Маркова. Потом Федор Викторович придвинул к себе секретный пронумерованный блокнот и сказал:

— Теперь займемся составлением приказа по КБ об организации работ по сдаче головного объекта системы С-25.

Когда был написан заголовок будущего приказа, в кабинет главного инженера неторопливой походкой вошел Владимир Иванович Марков — невысокого роста, коротконогий, внешне спокойный, невозмутимый, с настороженными, глядящими исподлобья и временами бегающими водянистыми глазами. Остатками волос на лысеющей голове он чем-то напоминал Расплетина, замом которого ему предстояло стать — через несколько минут после того, как и. о. начальника — главным инженером КБ-1 будет подписан рождающийся в его блокноте приказ…

Принцип построения быстро сканирующих антенн А-11 и А-12 для станции Б-200 имел ряд недостатков, главным из которых была многоэлементность конструкции: шесть излучателей, один неподвижный волноводный коммутатор и два вращающихся коммутаторных сочленения в волноводном тракте. Технологически это были очень сложные конструкции. Но нас ориентировали на то, что после московского «Беркута» будет ленинградский, поэтому в задел не возбраняется, а даже очень желательно искать более совершенные конструкции. В этом смысле оказался очень изящным сканер Фостера, который раскопал в литературе и весьма успешно усовершенствовал прикрепленный к нашему отделу заключенный специалист, талантливый инженер Сергей Константинович Лисицын. Конструкция антенны была предельно проста: волноводный тракт без сочленений и коммутаций, заканчивающийся плоским рупорным облучателем, плоско-параболическое зеркало, вращающийся усеченный конус в конусном кожухе, выходной излучающий раскрыв. При большой конструктивной простоте конусные антенны имели более низкий, чем в А-11 и А-12, уровень боковых лепестков паразитного излучения. Кроме того, они допускали возможность укрытия их в бетонных сооружениях всей конструкции, кроме, разумеется, излучающей щели в бетоне.

Один комплект конусных антенн, получивший шифр А-15, был изготовлен на заводе, где во время войны директором был Елян. Амо Сергеевич фактически из КБ-1 руководил их изготовлением, следил, чтобы это были не штучный, а серийно-технологичный процесс. Технология. А-15 и А-16 и сами эти изделия были любимыми детищами Еляна, и он даже уговорил Сергея Лаврентьевича побывать на заводе, лично увидеть все в натуре. Я сопровождал их в этой поездке на ЗИМе, который почти всю дорогу в 600 километров вел Серго. Заводчане с гордостью показывали технологию и сами изделия, говорили, что готовы хоть сейчас начать производство антенн для ПВО Ленинграда.