Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

Нет, не ошибся главк, когда рекомендовал назначить в это пекло полковника Губенко — энергичного, знающего дело, до самозабвения преданного порученному делу, не жалеющего себя, требовательного и заботливого командира. Правда, есть жалобы, что он бывает груб и бесцеремонен с подчиненными, но это бывает у него с неисполнительными, недисциплинированными, с разгильдяями. Генерал считал это вполне нормальным, хотя для порядка иногда журил полковника за горячность. Для порядка — потому что знал, что Губенко любил и умел поощрять хороших добросовестных работников, и они тоже его любили. Горяч, — значит, неравнодушен, и люди всегда это поймут. Но генерал ничем не выдал своего удовлетворения увиденным и услышанным. Его худощавое скуластое лицо посуровело, и он сказал:

— Александр Алексеевич, ваш доклад меня, прямо скажем, огорчил. Вы докладываете так, будто прибыли сюда для обустройства. А что делается по основной задаче?

— Основное задание нам еще не выдано. Нет даже генплана площадки «4в» — временного поселка строителей.

— Это как же у нас такое получается? — Теперь уже генерал обратился к Ивану Ивановичу.

— Товарищ генерал, генплан будет вместе с проектным заданием в назначенный срок. Через полгода.

— Товарищ полковник, вы живете на земле или витаете в облаках? Нам надо не ПЗ через полгода, а через пять месяцев сдать на второй площадке сооружения под монтаж конструктору. Вашим проектантам надо немедленно прибыть сюда и обеспечивать здесь, на месте, без задержек выдачу документации строителям из рук в руки. Как мы договоримся по этому вопросу: прямо сейчас или мне надо придать вам бодрости через ваше начальство?

— Я готов выполнить ваше требование, товарищ генерал, но у нас большая загрузка по другим заказам, — уклончиво ответил Иван Иванович.

— Это вы мне бросьте, все ваши заказы я знаю. В Тюратаме мы, слава Аллаху, прошли через критическую точку, и сейчас у нас нет более важного заказа, чем этот.

— Но, товарищ генерал, я боюсь, что полковник Губенко все равно ничего не сможет сделать, пока у него этот… недобор с рабочей силой, техникой, стройматериалами.

— Это уже не ваша забота, товарищ полковник. Вместо ваших боязней дайте нам, как подобает настоящему проектировщику, квалифицированный расчет этих самых материалов, техники и рабочей силы, за которые вы так усердно агитируете. Я имею в виду расчет потребности на тот первоочередной минимум, который нам задал главный конструктор на этот год.

— У нас есть только предварительные черновые наметки, составленные с учетом моей личной беседы с Кисунько. Исходных данных от него еще нет.

— А мы и не требуем от вас сочинение по чистописанию. Вы отлично знаете, что нужно выдать строителям, когда идет срочная работа, и как все это потом отразить в проектном задании. А насчет исходных данных от конструкторов вы тут явно путаете. Документ, подписанный Кисунько, Грушиным, Сосульниковым, Минцем и Липсманом, а в части площадки № 35 — и Лавочкиным, в моем присутствии был утвержден маршалом Неделиным в июне месяце.

— Очень большая работа. Одних конструкторов пересчитать — не хватит пальцев на руках. И каждому — подай в первую очередь.

— Иван Иванович, что в какую очередь, определяет один конструктор — Кисунько. Кроме, конечно, тридцать пятой площадки. И он четко определил: вторая площадка, объект РЭ. И не надо никого пересчитывать на пальцах. Короче говоря, если через три дня Губенко не доложит мне о прибытии к нему вашей проектной группы, то я обещаю вам интересный разговор с вашим начальством. Я вам не угрожаю, Иван Иванович, но такова наша с вами планида, — примирительно закончил Григоренко, — что если завалим сроки, то считайте, что вместе с Губенко и мы полетим в тартарары в самом центре сары-шаганского пекла.

У самолета, прощаясь с Губенко, генерал подбодрил его:

— Крепись, Александр Алексеевич. Я все записал, в Москве меня будет принимать маршал Конев специально по сары-шаганскому строительству. Будут вам и подкрепления от министра, и помощь от Бога, и тумаки от его архангела Михаила, который будет прилетать к вам на вот этом самолете.

— Вас понял, Михаил Георгиевич… или Архангелович?

Генерал стоял в проеме самолетного люка, превозмогая улыбкой нестерпимую головную боль — память о контузии, полученной под Кенигсбергом, разыгравшуюся под палящим казахстанским солнцем. А на груди у него в такт прощальным взмахам руки играла солнечными бликами Золотая Звезда Героя Советского Союза.

Вернувшись в Москву, Иван Иванович поспешил встретиться с главным конструктором системы «А» и с ходу задал ему вопрос:

— Григорий Васильевич, в ваших исходных данных многое нам кажется непонятным и даже… странным. Такая уйма объектов, разбросанных на сотни километров, — все это построить вот так сразу, в один срок… Таких огромных полигонов у нас еще не было.