Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

— Аванпроект — это только название. Здесь никаким проектом и не пахнет. Голая импровизация, никаких обоснований. Заблуждение вроде идеи вечного двигателя — идея энергетического выигрыша в радиолокаторах с непрерывным излучением по сравнению с импульсными радиолокаторами.

— Но отсутствие обоснования не опровергает идею Может быть, нужен более детальный анализ?

— Детальный анализ проблемы мы как раз и начинали с уяснения того, в чем общность и в чем отличие противоракетной обороны от уже известной и наиболее близкой к ней области противосамолетной обороны. И именно этот анализ привел нас к энергетическим моделям типа системы «А».

— Как же нам быть с этими бумагами? Они на контроле ЦК.

— Полагаю, что ответ должен быть кратким: предложение по «Сатурну» по оценкам специалистов ошибочно. Отметить, что министерству Калмыкова надо выполнять работы, возложенные на него постановлением по системе «А». Оно должно было представить, но не представило предложения о порядке и сроках создания для противоракетной обороны электровакуумных и полупроводниковых приборов и радиоэлементов повышенной надежности и долговечности. Наши радиолампы хуже американских, у нас транзисторы только начинают осваиваться в виде отдельных макетных образцов, а в США они широко используются в серийной военной и гражданской аппаратуре. После экспериментов на системе «А» все равно нельзя будет приступить к созданию боевых средств ПРО на имеющейся у нас допотопной радиоэлементной базе. Надо, чтобы министерство Калмыкова делало для ПРО то, что ему поручено.

Калмыков попал и в самом деле в крайне затруднительное положение в связи с требованиями Устинова и Рябикова по созданию для ПРО таких электрорадиоэлементов, от которых бросает в дрожь. Ему как мальчишке приходилось оправдываться в высоких инстанциях, заявляя, что от него требуют такого, чего и в природе не существует. А ему тут же объясняли, что не существующее в природе существует в США.

Выход из создавшегося положения виделся Калмыкову в том, чтобы собрать под свое начало все НИИ и КБ, которые ведут разработки военной радиоэлектроники. Тогда не его будут вызывать наверх по подсказке Устинова и Рябикова, а он сам вызовет к себе Кисунько и прикажет ему, чтоб не фантазировал насчет новых элементов, а применял в своих разработках то, что ему дают.

Заодно поднимется престиж министерства, когда в его подчинении окажутся прославленные КБ и НИИ по новой технике из министерств оборонной промышленности, судостроения и авиационной промышленности. Но уговорить Хрущева на такую реорганизацию до определенного времени не удавалось, и в Миноборонпроме в кооперации с Минавиапромом беспрепятственно изготавливалась аппаратура для системы «А». Вскоре у нас в СКБ-30 был задействован стенд из аппаратуры трех радиолокаторов точного наведения, которая была задействована в режиме реального информационного обмена через ствол радиорелейной связи с ЭВМ, размещенной в институте академика Лебедева. Затем стенд был дополнен прокачным стендом с автопилотом и рулевыми машинками, так что в конце концов удалось приступить к полунатурному моделированию наведения противоракеты на цель по методу трех дальностей.

С какого-то времени я почувствовал усиленный интерес к нашей работе со стороны куратора с Лубянки П. А. Дриликова и нового зама начальника КБ-1 по режиму Н. П. Пановкина. Первое знакомство и первые контакты с ними установились у меня еще в бытность мою начальником зенитно-ракетного отдела в связи с составлением органами КГБ справок о степени ознакомления немецких специалистов с секретной тематикой. После ареста Берия немцы, работавшие в КБ-1, были переведены в Сухуми на несекретные работы. Срок их контракта истек, канцлер ФРГ Аденауэр требовал вернуть их на родину, но советская сторона медлила, разгорелся международный скандал по вопросу о «сухумских немцах».

Будучи в курсе наших работ в области ПРО, Пановкин и Дриликов основательно помогали нам по линии своего ведомства в решении таких вопросов, как кремлевская и засекреченная дальняя связь и другие, но однажды они порекомендовали мне позвонить председателю КГБ И. А. Серову и пригласить его посетить СКБ-30, показать ему в действии наш комплексный стенд, а главное — всячески подчеркивать при этом особенно активную роль в наших делах министра Д. Ф. Устинова. Мне по секрету было сказано, что предстоит радикальная реорганизация промышленных министерств, но Хрущев предубежден против Устинова, и Серов — единственный сейчас человек, к которому прислушивался Хрущев в кадровых вопросах министерского уровня. Мне было сказано: «председатель подготовлен» к тому, чтобы приехать ко мне, если я ему позвоню.

Посещение состоялось, Серов остался доволен, а главное — я ему основательно «нажужжал» насчет Устинова, и делал это не по заказу, а совершенно искренне, будучи уверенным, что без той или иной формы шефства с его стороны, а особенно под началом Калмыкова, нашему делу будет труба.