Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

В это время к нам подбежал замначальника экспериментального цеха Аркадий Зиновьевич Фильштейн. В свое время он прибыл в КБ-1 с Еляном и работал начальником опытного производства КБ-1. Но потом его, как ставленника Еляна, а значит, и Берия, сняли с этой должности и предложили работу где-то, как говорится, далеко от Москвы. Я с трудом уговорил кадровиков назначить его ко мне в отдел заместителем начальника экспериментального цеха. Мало кто знал, что у этого скромного трудяги, заводного и неугомонного в работе, есть и ордена военного времени за технологию поточного производства пушек, и медаль лауреата Сталинской премии за изделия по тематике Курчатова.

- Я только что от снабженцев. Опять подводят с покупными деталями, в гальванику не дали фольгированного гетинакса, а я сижу без печатных плат… Да нет, я не жалуюсь, я просто так… А с ними я разберусь, заставлю… Вот посмотрите: монтаж стендового комплекта аппаратуры приостановлен! Я, конечно, не жалуюсь, а просто пришел сюда, когда узнал, что вы в цеху.

Аркадий Зиновьевич не отпустил нас, пока не провел по всему цеху. Прощаясь с ним, я сказал:

- Хорошо, двигайте дальше свои дела, а снабженцев Федор Викторович взбодрит.

- Что вы! - испугался Фильштейн. - Зачем мне с ними ссориться? Мы обязательно договоримся!

- Вы заметили, как Фильштейн шарахнулся от моей попытки помочь ему через начальство? - смеясь, спросил я у Лукина, когда мы вышли из цеха. - Это тоже признак сыгранности оркестра, и он действует не только со снабженцами, но и со всеми цехами опытного производства. Без этого, без Фильштейна и подобранных им цеховых ребят, - именно без него лично и именно на этой должности, - трудно сказать, сколько пришлось бы нам ждать, чтобы радиолокатор для С-75 воплотился в эти кабины, железки, пульты, экраны, аппаратные пульты и блоки, которые мы только что видели. Теперь это все уже можно отправлять на полигон, проверять облетами, стыковать с пусковым ракетным комплексом и начать пуски ракет.

Спустя несколько дней я пригласил Федора Викторовича посмотреть на кратовской станции Б-200, памятной мне по драме с запитками, на экспериментальный образец аппаратуры защиты от дипольных помех.

Для разработки этой аппаратуры в нашем отделе была создана специальная «добровольческая» лаборатория под началом А. А. Гапеева. Аппаратура была изготовлена в цеху у того же Фильштейна и после лабораторно-стендовых проверок подключена к основной аппаратуре станции Б-200. В полумраке командно-индикаторного зала мы с Федором Викторовичем стояли за спинками вращающихся стульев операторов, наблюдая за отметкой самолета на экране и как бы припаянным к ней «крестом» сопровождения. Сначала это была нормальная картинка, к которой все привыкли, но после команды самолету на сброс помехи отметка самолета исчезла в сплошном засвеченном пятне, а «крест» будто пьяный побрел по экрану. По команде «Включить аппаратуру подавления помех» - щелчок тумблера, и на экране исчезает засвеченное пятно, остается чистая отметка самолета, а к ней мчится и будто прилипает «крест» сопровождения. И все это происходит на обоих экранах. Репродуктор объявляет:

- Помеха подавлена, сопровождение цели восстановлено.

Федор Викторович поздравляет инженеров, по дороге в автомобиле спрашивает: «А когда это может быть на объектах?» Я ответил, что аппаратура заводского изготовления месяца через два будет на полигоне, а серийное производство для боевых объектов - это уже как соизволит заказчик и прикажет начальство. Завод закончил изготовление аппаратуры для Б-200 и теперь ищет работу. Начал выпускать неплохие телевизоры, но для такого завода это не нагрузка. Вот если бы ему поручить Б-200 для ПВО Ленинграда, то он, не сморгнув, выдал бы их полную программу, пока будут испытания С-75. И телевизоры от этого не пострадали бы, и завод не был бы на холостом ходу. А там, глядишь, подоспела бы и многоканальная дальнобойная, но не от Калмыкова и Лавочкина, а от нас.

Федор Викторович промолчал. Видимо, его начинает раздражать упрямство, с которым я как бы упрекаю его за то, что он, главный дирижер КБ-1, допустил размен симфонии на «чижик-пыжика». Хотя я далек от того, чтобы упрекать его в том, что от него не зависит. Но согласие Лукина с предложением Расплетина возглавить комиссию по заводским полигонным испытаниям ракеты для комплекса С-75 меня настораживает. Здесь явный расчет на то, чтобы расстроить установившееся у нас с Лукиным деловое взаимопонимание, прельстив главного инженера возможностью заработать себе «сено-солому», которые в свое время будут раздавать за систему С-75. Конечно, Федор Викторович, кажется, не из тех, кого можно приручить «сеном-соломой», но я его еще так мало знаю! Дай-то Бог! А вообще-то для предприятия будет очень полезно, если наш главный инженер пройдет эту ракетную стажировку.

Похоже, что экскурсией к Бункину и Гапееву мне удалось убедить Федора Викторовича в том, что, вопреки его опасениям, бесплотный джинн ПРО, витающий в КБ-1, не нанес никакого вреда зенитно-ракетной тематике.