Секретная зона: Исповедь генерального конструктора

Если способна, то будет удар по Кисунько, но тех, кто утверждает, что способна, заставят спасать отечество, - и это «но» спасло меня от судилища лукавого и неправедного. Но те, кто пытался утопить меня в «массированном ударе», после этого еще больше возненавидели меня за то, что не утонул.

Итак, совокупный результат двух комиссий: массированный удар - не по зубам ни американскому «Сейф-гарду», ни нашей «Авроре». Ее аванпроект комиссией Ю. В. Вотинцева отклоняется, но что дальше? Дальше сторонники фирм Минца и Расплетина в этой комиссии выступают с предложением: рекомендовать построение системы ПРО на базе стрельбовых комплексов С-225 и РЛС «Донец». Комиссию призывают как бы забыть о задаче отражения массированного удара, ради которой разрабатывался аванпроект, и взять на себя труд самой сконструировать систему на базе средств, не рассматривавшихся в аванпроекте, с непонятными тактико-техническими характеристиками.

Выслушав это предложение, я взял слово и заявил: «Если вы хотите иметь такую систему, то поищите для этого другого генерального конструктора». Потом спросил у рядом сидевшего Або Сергеевича Шаракшанэ, нет ли у него валидола. Шаракшанэ предложил пройти с ним вместе к дежурной медсестре. Но вместо медсестры меня приняла врач. Измерила давление: 60 на 80. Вызвала кремлевскую «скорую». А пока - прилечь на диване и - укол…

Случилось это 19 октября 1967 года. В больнице накануне праздника меня посетил и поздравил со званием генерал-лейтенанта Дмитрий Федорович Устинов.

Здороваясь со мной, Дмитрий Федорович пошутил: дескать, нашел время болеть. Я ответил, что не болен, просто сдуру попросил у Шаракшанэ валидолу, - слышал, что есть такое лекарство, а потом врачи, ясное дело, для перестраховки закатали меня в стационар, видно, подумали, что я важная птица.

- А ты и есть важная птица, - сказал ДФ, - вот уже и генерал-лейтенантом стал, только надо иметь выдержку, когда жизнь преподносит «майну» вместо «виры». Мне рассказывали, но я хочу знать от тебя лично, в чем заключаются твои разногласия с комиссией по аванпроекту «Авроры»?

- Комиссия отклонила аванпроект «Авроры» под тем предлогом, что он не решает задачу отражения массированного ракетно-ядерного удара, не разобравшись в том, что решение этой задачи не было, да и не могло быть целью аванпроекта ввиду отсутствия необходимого научного задела. Цель аванпроекта была более скромной: определить на обозримое время первые шаги, которые необходимо сделать на пути к решению такой задачи. Почему же комиссия в упор не замечает обоснованное в аванпроекте предложение о создании единой для ПРО и СПРН системы обнаружения баллистических ракет на базе РЛС «Дунай-3» и «Дунай-ЗУ», разработанных для системы А-35? Хуже того: наблюдается тенденция ограничить создание радиолокационного поля системы А-35 только двумя РЛУ, уже начатыми строительством в районе Кубинка и Чехов. Зато вовсю продолжается тиражирование РЛС «Днепр» академика Минца, негодных ни для ПРО, ни для СПРН.

- Все это хорошо, что у тебя, Григорий Васильевич, боевой настрой, - перебил меня ДФ, - но вот тебе мой совет: постарайся, особенно в спорных вопросах, наладить контакт с военными.

Этот совет ДФ повторял каждый раз, когда в трудные времена я обращался к нему за помощью. Он был очень озабочен возрастанием негативных отношений ко мне военных после доклада Трусова на военно-техническом совете МО, подогреванием этих отношений конкурирующими фирмами.

СЕРДЕЧНАЯ БОЛЬ

Я был на Алдане,

служил в Казахстане,

и волны Аргуни хлестали меня,

я ширь Енисея

проплыл, не робея,

поил из Тобола лихого коня.

И вдруг я в столице

в центральной больнице.

Сигналит сердечная мышца моя:

упало давленье,

ей нужно леченье,

и сердце мне будто сжимает змея.

Прошло две недели.

В больничной постели

лежал я покорно, уколы сносил.

Микстуры, пилюли

мне силы вернули,

мне доктор по парку гулять разрешил.

У окон больницы

хлопочут синицы,

и в парке на соснах вороны кричат,

а в небе осеннем,

разбившись по звеньям,

на юг запоздалые птицы летят.

И правильно, птицы:

спешить не годится,

в полете нас много опасностей ждет!

Зачем горячиться?

Куда торопиться?

Инфаркт миокарда от нас не уйдет.

Живут ведь вороны,

совсем как бароны:

спокойно жиреют, плодят воронят,

и каркают зычно,

и гадят прилично,

и делают вид, что орлами парят.

А может, мне тоже

на них стать похожим:

ни сеять, ни жать и на все начихать?

Чуть-чуть подучиться,

чтоб после больницы

суметь по-вороньи крылами махать?

К тому ж из больницы

зачем торопиться?

Моя торопливость леченью вредит.

Вредят мне заботы

и вести с работы.

«Побольше покоя», - мне доктор твердит.

Увы, докторица!

Я мог бы открыться

и вам рассказать, ничего не тая:

в быстринах Алдана,

в степях Казахстана

сердечная боль затаилась моя.

Больницы, лекарства -

ведь это мытарства

для тех, что в буран уходили в полет.

Заметить могли вы? -

вороны пугливы,

и им не достигнуть орлиных высот.

Лишь буйные ветры,

пустынь километры

да море тюльпанов в далеком краю

вернут мне давленье,

дадут исцеленье,

из мышцы сердечной изгонят змею.

А если случится -

не выдержит мышца, -

я птицей подстреленной ринусь к земле,