Секретное логово смерти

Леха – так, и никак по-другому, его не называли в этом маленьком городке – враз похолодел от завладевшего его телом страха и выпучил глаза так широко, что было непонятно, как они не вываливаются из расширившихся до неестественных размеров орбит; дальше раздался шум, перемежающийся с характерной вибрацией, прошедшей по полу, следующей обычно за падением человека, внезапно потерявшего равновесие. Непроизвольно перекрестившись, парень какое-то время сидел, не смея двинуться с места; но возможности оставить это происшествие без внимания ему предоставлено не было: постепенно стали выходить из номеров другие жильцы, которым непременно хотелось быть в курсе случившегося, потому-то волей-неволей Семенову, сопровождаемому двумя мужчинами, явной бандитской внешности, а еще и тремя чрезвычайно любопытными девушками, посчитавшими, что в присутствии столь грозных представителей криминалитета с ними вряд ли чего случится, пришлось идти и осматривать комнату.

Входная дверь оказалась не заперта и, осторожно ее приоткрыв, парень просунул внутрь сначала лохматую голову, где и без того торчащие в сторону волосы еще и встали дыбом от лихорадившего его тело ужаса. Первое, что ему бросилось в глаза, – это бездвижно лежащая посередине женщина, не подававшая признаков жизни; в этом вроде бы не было ничего необычного – люди, а особенно женщины, так устроены, что иногда теряют сознание, а бывает, и умирают, причем иногда даже внезапно, – поэтому он решил уже было войти и переступил порог комнаты, как внезапно его взгляд упал на подоконник, и от представшего вида он неосознанно отпрянул наружу.

– Ты чего, «соссал», что ли? – грубо спросил его бритоголовый мужчина, очень большой физической силы, высокого роста, с лицом, больше напоминающим орангутанга, нежели человека, одетый только в черное трико и белоснежную майку. – А ну-ка… подвинься – я сам посмотрю, – сказал он и легко отодвинул слабовольного парнишку чуть в сторону.

Распахнув дверную створку, бандит представил на всеобщее обозрение то, что так напугало высокомерную женщину, безвольно лежащую сейчас на полу, а заодно и молодого «ресепшиониста, – пластиковое окошко было открыто, а прямо на подоконнике лежала мертвая тушка вороны, которая истекала кровью, сочившуюся прямо из головы, из опустевшей глазницы, и тоненькой струйкой стекавшую на пол. Зрелище было настолько завораживающе и, в то же время, ужасно, что произвело впечатление даже на огромных «братков», привыкших в своей жизни ко всевозможным неувязкам, «разборкам» и странностям.

– Если бы я был столь впечатлительный, как эта дама и парень с «ресепшена», – высказал свою мысль тот верзила, что взял на себя смелость войти в комнату первым, – то я бы подумал, что это какое-то мрачное предупреждение свыше; но поскольку я человек здравомыслящий, то, взглянув на стекло, отчетливо вижу – след от удара клювом и место соприкосновения ее бездумной башкой, где, судя по всему, она и лишилась глаза – какой из этого следует вывод? – здесь все очень просто, – он взял небольшую паузу, будто хотел придать торжественности моменту, – ворона чего-то «попутала» и «понтанулась» пробиться в номер, но не рассчитала своего хиленького здоровья и итогом завершила свою гнилую, никчемную жизнь, суицидом – а окно? – оно попросту оказалось незапертым; вроде все «вяжется»…

Объяснение было вполне логичным и, казалось бы, даже правдоподобным, поэтому администратор, успокоенный речами опытного воротилы преступного бизнеса, повидавшего на своем веку «всякого», осмелился приблизиться к настолько напугавшей его мертвой тушке, как сначала предполагалось, появившейся неизвестно откуда, но впоследствии по поводу своей явки разложенной аккуратно по полочкам; Семенов осторожно, почти на цыпочках, подошел к лежащему без движения тельцу – до женщины почему-то пока было всем «ноль внимания» – и осторожно протянул к ней свою худощавую руку; двумя пальчиками он взялся за распушенное оперение – неожиданно! – вроде бы уже мертвая ворона затрепыхалась и бросилась прямо на осмелившегося ее потрогать молодого «ресепшиониста», заставив его резко отпрянуть назад и едва ли, как и только что вселившуюся в номер столичную постоялицу, не лишиться сознания.

– Не бзди, Леша, – между тем сказал бывалый преступник, чуть не описавшемуся молодому сотруднику отельного бизнеса, одновременно приближаясь к упавшей на пол и все еще как будто бы бьющей крылом птице, беря ее за хвост и затем выбрасывая в окошко, – это естественный остаточный рефлекс, у человека называемый судорогами, так что можешь уже успокоиться и вызывать скорую, потому как, думаю, даме понадобится медицинская помощь; да и еще… послушай-ка моего блатного совета – сначала избавься от мертвой вороны, а тетке скажешь, что, мол, ей все показалось, иначе ты так всех постояльцев враз растеряешь.