Секретные агенты против секретного оружия

Только что начал выходить подпольный листок, который был назван «Германский солдат на Средиземном море».

В нем была помещена статья, подготовленная к печати нашей группой. В статье были точно названы города, которым в ближайшие дни предстояло подвергнуться массированным налетам союзной авиации, и это произвело на читателей огромное впечатление. Можно было подумать, что автор статьи был заранее осведомлен о предстоящих бомбардировках, а на самом деле все было лишь удачной угадкой.

Из переговоров с группой баварских сепаратистов становилось ясным, что гитлеровский режим был далеко не таким прочным, каким казался. Все его надежды возлагались на новое, сверхмощное оружие, и, в случае если оно этих надежд не оправдает, режим мог бы развалиться.

Мы обязаны были доказать объединенному штабу верховного командования, что оружие существует и немцы рано или поздно приведут его в действие, если не будут приняты энергичные контрмеры.

Это стало для нас задачей № 1, но предварительно надо было еще решить задачу под нулевым номером — убедить в том же нашего начальника, полковника Сен-Гаста.

Сен-Гаст в свое время сталкивался с изобретателями и привык относиться к ним с недоверием. Он склонен был недооценивать возможности науки.

Однако в марте 1943 года донесения, полученные непосредственно с острова Пеенемюнде, заставили Сен-Гаста поколебаться.

Он немедленно собрал военный совет, на котором присутствовали Эшкенази и Верн.

— Вы болваны и мальчишки, — начал отчитывать нас Сен-Гаст. — Запроси вы огромную сумму за свои сведения, вам поверили бы с самого начала.

— Почему вы сами не запросите с них гору золота? — перебил его Эшкенази.

— Мы стали официальной воинской единицей сражающейся Франции, — ответил Сен-Гаст. — Я могу передавать сведения, но торговать ими не имею права. Я настаивал на том, что новое немецкое оружие — серьезная опасность, но ответ Лондона ясно показывает, что генерал Эйзенхауэр настроен скептически.

— Наш друг Эльброннер передал личное письмо президенту Рузвельту, — сказал Эшкенази. — Мы просим вас быть как можно настойчивее и держать нас в курсе ваших усилий. Союзники должны атаковать, пока не поздно!

— Пеенемюнде должен быть разрушен! — перефразируя Катона, подтвердил Верн.

В Лондон немедленно были переданы несколько радиограмм и два подробных донесения, чтобы обратить на это внимание верховного командования.

Ожидая решения союзников, наша группа предприняла одну из самых рискованных операций в истории лионского Сопротивления. Ее шифрованным названием было: «Операция Антикай». (Луи Арагон написал новеллу «Барашек», вошедшую в книгу «Рабство и величие французов», положив это происшествие в основу сюжета.)

Французской полиции удалось после длительных усилий арестовать двоих видных лионских деятелей Сопротивления.

Это были Валлэ, начальник боевого сектора (то есть ядра тайной армии Сопротивления), и знаменитый полковник Раванель.

Арестованных должны были перевезти из полицейского комиссариата в форт Монлюк и там передать в руки гестапо.

Нам удалось это отсрочить следующим образом. Арестованным была вручена ипекакуана [27] в количестве, достаточном для того, чтобы понадобилось срочно поместить их в госпиталь Антикай.

Было решено: опережая гестапо, вывезти арестованных из госпиталя с помощью французов, переодетых в форму эсэсовцев.

Предварительно телефонные провода госпиталя были отведены таким образом, что мы могли контролировать все телефонные разговоры.

Таким образом, передав извещение о прибытии поддельных гестаповцев, мы были полностью в курсе дела и смогли бы своевременно предупредить о прибытии гестаповцев настоящих, если администрация госпиталя попыталась бы вызвать их по телефону.

Наш аппарат для подслушивания был совершенно неуловим и не мог быть засечён никаким способом.

(Для этого пришлось сконструировать новый высокочастотный преобразователь, но вдаваться в подробности конструкции здесь я не собираюсь: при случае этот аппарат еще вполне может пригодиться).

Сама операция была назначена на «день Жи».

Незадолго до этого из немецких эсэсовских частей к нам перебежали трое украинцев бандеровцев.

Они сдали нам свои эсэсовские мундиры, и мы поместили беглецов в укромном домике на улице Вэз. Небольшая группа, состоящая из Верна и людей прикрытия, должна была достать для перебежчиков штатскую одежду, которую обычно получали от одного портного армянина.

Экспедиция чуть не попалась в ловушку: накануне армянин был арестован и расстрелян. Немецкое командование зверски карало все попытки поощрения дезертирства.

Благополучно ускользнув и возвратившись на улицу Вэз, Верн увидел, что украинцы, зарядившись основательной дозой спиртного, высунули головы из окон и во все горло распевают по-русски «Интернационал».

В тихом лионском предместье такое зрелище было чересчур впечатляющим. Усмирив дезертиров, мы кое-как одели их и переправили в маки.

После этого подготовка «операции Антикай» двигалась быстро и беспрепятственно.