Секретные алмазы Сталина

На письмо Спецотдела МГБ СССР № 32/1025 от 19.IX.1951 на имя начальника УМВД Молотовской области поступило ответное письмо № 21/586 от 12.X.51 за подписью начальника Управления „Уралалмаз“ МВД СССР полковника тов. Мальгина, в котором он просит производить вскрытие посылок и приемку алмазов в присутствии представителя МВД, так как случаи расхождений в ценностях повторяются.

На основании изложенного прошу вас дать указание о выделении постоянного представителя алмазного отдела СГУ МВД СССР для вскрытия посылок „Уралалмаза“ и приемки алмазов в его присутствии.

О вашем решении прошу поставить в известность.

Начальник Спецотдела МГБ СССР

полковник Н. Баулин»[65].

Что ж, безо всякого подобострастия ткнул носом полковник МГБ Баулин генерал-лейтенанта конкурирующего ведомства Ф. Харитонова в «количественные и весовые расхождения». А Федор Харитонов был не простой генерал, а со значительным номенклатурным «весом» – до назначения начальником СГУ он служил министром МВД союзной республики (Туркменистана), а в 1954 году, когда был создан КГБ, стал членом коллегии и начальником 4-го Управления (борьба с антисоветскими элементами).

Надо полагать, за «случаи расхождения в ценностях» кто-то ответил, но главное для нас – этот документ подтверждает, что алмазы СГУ стекались в спецотдел МГБ, к Баулину. А вот что с ними происходило дальше? Возможности их использования в промышленности и экспортных операциях мы рассмотрим в следующих главах. А сейчас попытаемся ответить на вопрос: могли эти алмазы просто оседать в закромах Гохрана, увеличивая стоимость золотовалютных резервов СССР?

Этот вопрос имеет под собой серьезные основания – во всяком случае, с золотом, которое добывало СГУ МВД, дело обстояло именно так.

«К концу 1920-х годов – времени установления единоличной власти Сталина – страна Советов находилась на грани финансового банкротства. Золотовалютные резервы СССР не превышали 200 млн золотых рублей, что было эквивалентом 150 т чистого золота. Ничтожно мало по сравнению с довоенным золотым запасом Российской империи, который по стоимости достигал почти 1,8 млрд золотых рублей (эквивалент более 1400 т чистого золота). К тому же у СССР образовался внушительный внешний долг, и стране предстояло потратить астрономические средства на индустриальный рывок. Ко времени смерти диктатора в марте 1953 года золотой запас СССР вырос как минимум в 14 раз. В наследство последующим советским руководителям Сталин оставил, по разным оценкам, от 2051 до 2804 т золота. Сталинская золотая кубышка оказалась больше золотой казны царской России»[66].

Но по меньшей мере два обстоятельства мешают дать положительный ответ на вопрос: «Накапливались ли алмазы СГУ в Гохране в целях повышения его капитализации?»

Первое – слишком высока была себестоимость уральских алмазов. Создавать запас алмазов, платя за них в двести с лишним раз больше цены мирового рынка, – очевидная бессмыслица. Это не повышение капитализации Гохрана, а разбазаривание бюджета. Такого мнения, в частности, придерживался сталинский министр финансов А. Зверев. В апреле 1953 года, почти сразу же после ликвидации СГУ МВД и перехода «Уралалмаза» в ведение Министерства металлургической промышленности СССР, Зверев в письме министру И. Тевосяну предложил добычу алмазов на Урале прекратить, а действующие предприятия законсервировать. Мотивировал он свою идею запредельной себестоимостью добычи. И Тевосян частично с этим предложением согласился, он полагал нужным продолжать геологоразведку на алмазы и сохранить добывающие мощности на Урале, но только в объеме, позволяющем развивать технологию добычи, не более[67].

Однако на уровне председателя Совмина Г. Маленкова это предложение не прошло, добыча на Урале не прекращалась ни на минуту, более того, она росла, бешеные деньги в нее продолжали исправно вкладываться, и алмазы по-прежнему продолжали поступать к полковнику Баулину. Зверев и Тевосян были, конечно, правы, если смотреть на задачу с позиций бухгалтера и промышленника. Но для кого-то на самом верху экономика добычи уральских алмазов была вторична. Что-то более важное лежало на чаше весов.