Секретные архивы НКВД-КГБ

«КГБ — всего три буквы, но какие же они страшные! Еще не родился человек, который бы без опаски посещал учреждение с названием из этих букв, — думал Аркадий. — А меня вызвали на Лубянку якобы для того, чтобы показать два анонимных письма. Во-первых, анонимки никогда и никому не показывают. А во-вторых, там полнейшая чушь. Никакой взятки я не брал и никакой Тамаре уехать за границу не помогал. Что касается стяжательства и нездорового образа жизни, то это явный наезд на Ленгину, и даже страшно подумать, на кого еще. Увлеклись девочки, слишком увлеклись, — покосился он на жену. — Надо будет попросить, чтобы разобрались, где в их бизнесе образовалась утечка информации. И хотя генерал заверил, что лично ко мне никаких претензий нет, тем не менее намекнул, что кому-то я наступил на мозоль, и этот “кто-то” не спускает с меня глаз. Возникает вопрос: не с Лубянки ли этот “кто-то”, и не хотят ли через меня добраться до самого шефа? Тогда зачем предупредили? А затем, что на Лубянке не любят своего шефа и хотят подстраховаться, зная, что их шефу Брежнев не симпатизирует, а с моим дружит. И что из этого следует? А то, что без лонжи, то бишь без страховки, работать нельзя, тем более на такой высоте, на которой оказался я. Значит, надо думать, где раздобыть надежную лонжу. Впрочем, все еще только начинается. Так что время у меня есть. Что-нибудь придумаю», — успокоил он сам себя, отхлебнул виски и крепко заснул.

И он придумал... Ничего оригинального в его идее не было, кроме того, что если раньше ЦРУ разрабатывало хитроумные комбинации, чтобы склонить дипломатов к измене, то Шевченко предложил свои услуги сам. Для начала он попросил одного знакомого американца позондировать почву относительно возможности получения политического убежища в США. Тот пообещал узнать.

А вскоре из Лэнгли прибыл высокопоставленный сотрудник ЦРУ, который дал понять, что гражданство США просто так не дают, его надо заслужить. Шевченко все понял и начал передавать человку по фамилии Джонсон секретные шифротелеграммы, важнейшие доклады и даже информацию о советских сотрудниках, которые могут представлять интерес для ЦРУ.

Время от времени он вспоминал напутствие генерала с Лубянки, но теперь, когда у него была надежная лонжа, на московское руководство Аркадию было наплевать. Еще больше он убедился в собственной безнаказанности, когда во время отпуска приехал в Москву и вместе с Вальхаймом попал на прием к Брежневу.

Беда пришла оттуда, откуда он ее не ждал: его вызвали в так называемый профком и заявили, что коллектив поведение Шевченко осуждает, что его неявки на собрания воспринимаются негативно, что его неучастие в общественной жизни советской колонии носит вызывающий характер, что если он не сделает правильных выводов, ему придется держать ответ на общем собрании.

Это был первый звонок! Второй последовал через несколько дней, когда его срочной телеграммой вызвали в Москву для консультаций в связи с предстоящей сессий Генеральной Ассамблеи ООН.

«Какие консультации?! — заметался Шевченко. — О чем речь?! Ведь все документы, касающиеся позиции СССР по вопросам разоружения, давно утверждены, и не где-нибудь, а в Кремле! Значит, это ловушка. Значит, вызывают меня только для того, чтобы арестовать. Но как они пронюхали о моих связях с ЦРУ? Неужели “крот”, неужели у КГБ есть свой человек в аппарате ЦРУ? Тогда — конец. Тогда самое время, как говорят блатные, рвать когти! Стоп, не суетись, — оборвал он сам себя. — Это я всегда успею. Сперва надо кое-что выяснить. Вчера из Москвы прилетел один человечек, который мне кое-чем обязан и который в курсе подковерной жизни МИДа. Приглашу-ка я его на ланч, глядишь, за рюмкой водки кое-что прояснится».

Когда хорошенько выпили и потянуло на песни, Шевченко пожаловался на тяготы заграничной жизни и с деланой радостью сообщил, что скоро этому конец, так как его вызывают в Москву.

— Зачем? — удивился приятель.

— Для консультаций.

— Каких еще консультаций?

— О позиции нашей делегации на сессии Генассамблеи.

— Да ты что, Аркаша?! О какой позиции речь, если все выступления и доклады давным-давно написаны и утверждены?! Уж я-то знаю!

— Тогда зачем меня вызывают?

— Чего не знаю, того не знаю. Хотя ты же сам говорил, что просил шефа назначить тебя послом в какую-нибудь приличную страну. Может быть, он созрел и хочет предложить что-нибудь конкретное?

Шевченко вспомнил, что такой разговор действительно был, но очень давно. К тому же, насколько ему известно, сколько-нибудь приличных вакансий сейчас нет ни в Европе, ни в Америке, а в Африку или Азию он не поедет. «На эту удочку я не попадурь», — решил он для себя и тот же вечер позвонил Джонсону.

Встреча состоялась на конспиративной квартире, расположенной в том же доме, где жил Шевченко. Когда он рассказал о выволочке в парткоме, о вызове в Москву и особенно о беседе с московским приятелем, стало ясно, что в КГБ что-то заподозрили и сели на хвост Шевченко.

— Надо уходить! — настаивал Аркадий. — Вы обещали дать мне политическое убежище.