Секретные архивы НКВД-КГБ

Что касается не обнаруженного на московской квартире Жукова чемодана с драгоценностями, то проверкой выяснилось, что этот чемодан все время держит при себе жена Жукова, и при поездках берет его с собой. Видимо, следует напрямик потребовать у Жукова сдачи этого чемодана с драгоценностями».

Само собой разумеется, к этому было добавлено 7 вагонов с уникальной мебелью, которая принадлежала Жукову: они были задержаны на таможне еще в августе 1945-го.

Прочитав эту докладную записку, Сталин пришел в бешенство и распорядился все это имущество конфисковать. Самого маршала он велел пока что не трогать, но глаз с него не спускать.

В принципе цель, поставленная первыми лицами МГБ, была достигнута: Жуков, за плечами которого армия и непререкаемый авторитет в народе, от власти отстранен, и теперь всеми делами в стране будут заправлять генералы с Лубянки.

Осталось совсем немногое: подчистить хвосты и упрятать в лагеря арестованных. Прежде всего, надо было разобраться с Руслановой —не на волю же ее отпускать. А сколько дать? Этот вопрос решался просто. Суд, а вернее, Особое совещание, как правило, утверждало предложенный следователем срок. Но сперва запросили справку о состоянии здоровья Лидии Андреевны — а как же, надо знать, на сколько ее хватит, выдержит ли морозы и работу на лесоповале. Вот она, эта совершенно секретная справка, выданная санчастью Лефортовской тюрьмы:

«При освидетельствовании здоровья заключенной Руслановой Лидии Андреевны оказалось, что она имеет хроническое воспаление печени и желчного пузыря, катар и невроз желудка, а также вегетативный невроз. Годна к легкому труду».

А раз годна, то получайте, Лидия Андреевна, 10 лет лагерей, само собой, с конфискацией имущества. Через несколько дней ее затолкали в спецвагон и отправили в город Тайшет Иркутской области.

«Среди зеков было много актеров, певцов и музыкантов, — несколько позже вспоминал один из бывших заключенных. — Возникла идея собрать их в культбригаду. Было дано указание экипировать всех членов в новое лагерное обмундирование и выписать максимально возможный паек. В нашей бригаде оказались актеры Киевской оперы, Днепропетровского, Николаевского и даже Большого театров. Великим подарком для нас стало появление с очередным этапом Лидии Андреевны Руслановой. Я с ней познакомился на вахте лагупнкта, когда охранники ее беззастенчиво шмонали.

Больше всего меня поразил не сам унизительный обыск, а то, что Лидия Андреевна появилась в роскошной, отделанной черно-бурой лисой, шубе, в сапогах из тончайшего шевро и белой пуховой шали. Удивительное дело, но вертухаи этой роскоши не тронули, и время от времени она появлялась среди нас в таком виде, как бы напоминая, что где-то за колючей проволокой есть другой мир, и рано или поздно все зэчки буду выглядеть так же, как она.

И вот первый концерт. Народу в барак набилось видимо-невидимо! Лидия Андреевна трижды поклонилась людям и долго стояла молча. А потом, едва сдерживая слезы, сказала: “Дорогие мои. Злая доля забросила нас в этот далекий край. Надо ли говорить, как всем нам плохо. Но я рада, что могу хоть как-то облегчить вашу участь. Если мои песни помогут вам, пусть не надолго, забыться, я буду счастлива. И еще. Мне сказали, что аплодисменты в лагере запрещены, так что не вздумайте хлопать, а то концерт просто-напросто запретят. Пусть это будет мой первый концерт без аплодисментов, но ваше молчание я запомню на всю жизнь, оно дороже восторженных оваций”.

И она запела. Боже правый, как она запела! Барак то сотрясался от рыданий, то заливался звонким хохотом. Наша культбригада стала популярной, мы стали выступать и в других лагерях. Но, как поется в одной песне, недолго музыка играла. Однажды Лидии Андреевне в очень грубой форме приказали петь перед лагерным начальством: у них была какая-то пьянка и начальник лагеря решил потешить себя и всю свою шатию-братию выступлением известной всей стране певицы. Тогда-то и прозвучали ставшие крылатыми слова Руслановой: “Петь я вам не буду. Нужно было слушать меня в Москве”. И, кивнув на зарешеченные окна, добавила: “И вообще, соловей не поет в клетке”.

Надо ли говорить, что это вызвало страшный гнев начальства, нашу бригаду в тот же день прикрыли, а певиц, артистов и музыкантов отправили на тяжелые работы».

Но для Лидии Андреевны этим дело не закончилось. Вскоре в Москву пришла бумага, в которой говорилось, что «Русланова распространяет среди своего окружения клеветнические измышления и вокруг нее группируются разного рода вражеские элементы из числа заключенных, поэтому 10 лет лагерей следовало бы заменить на 10 лет тюремного заключения».