Секретные бункеры Кёнигсберга

Из показаний доктора Шимона Датнера

на судебном процессе Эриха Коха. Варшава, 1958 год

«…Начал он с небольшого. Однако уже в первые годы после прихода Гитлера к власти стали распространяться слухи, что Кох устраивает свои частные дела. Чтобы скрыть свои махинации, он основал так называемый „Эрих-Кох-штифтунг“ [202]. В итоге Кох стал собственником двух газет, которые был обязан выписывать каждый чиновник, одним из крупных собственников земельных владений, насчитывавших десятки тысяч моргенов. Он занимался разведением арабских скакунов, был акционером компании, ведавшей текстильными фабриками в Белостоке, — на первых порах официально, а позднее, когда это обнаружилось, — через подставных лиц…»

Эрнст Корнблюм, водитель гаулейтера, привычным движением открыл заднюю дверь лимузина. Эрих Кох, устало кивнув замершему перед входной дверью часовому, поднялся по ступенькам и шагнул в арку, над которой простер крылья хищный стилизованный орел со свастикой, зажатой и когтях.

Пройдя по просторному холлу, стены которого были украшены в стиле старинных замков — медвежьими и оленьими шкурами, массивными медными подсвечниками, деревянными мозаичными гербами, инкрустированными металлом, — гаулейтер, не раздеваясь, поднялся по деревянной винтовой лестнице на второй этаж особняка. Здесь, в своем рабочем кабинете, Эрих Кох наконец мог немного расслабиться. Сильное напряжение последних дней давало себя знать. Он сбросил шинель на тумбочку у двери, молча оглядел кабинет. Было достаточно чисто, аккуратно убрано. Видимо, Марта, ожидая приезда хозяина, недавно навела порядок.

Окна были плотно зашторены, на столе лежала стопка книг и альбомов, которые привезли ему накануне из городской библиотеки, но которые он так и не успел посмотреть. Взгляд Коха остановился на миниатюрной картине в золоченой рамке, изображавшей одно из самых старых кёнигсбергских зданий — Сиротский приют у Закхаймских ворот. На высокой подставке в углу комнаты стояла бронзовая фигурка штурмовика, сжимающего знамя, — подарок, преподнесенный ему по случаю сорокапятилетия местными группами НСДАП. Со стены смотрели портреты Гинденбурга и фюрера.

Кох, слегка поморщившись, сел в глубокое кресло у письменного стола. Мысли его были далеко не веселыми. Совещание имперских руководителей и гаулейтеров в Мюнхене проходило на нервозной, истерической ноте. Геббельс в своем докладе говорил о вступлении Германии в «решающую стадию войны», о «мобилизации всех сил нации».

Из «Аналитической справки» В. Г. Ефимова

«…Гаулейтер и обер-президент, комиссар имперской обороны Восточной Пруссии, Э. Кох обладал огромной властью. Исходя из принципа фюрерства, существовавшего в нацистской Германии, гаулейтер на территории своего гау являлся, в сущности, самодержавным властителем, поскольку по закону 1934 года гаулейтер одновременно являлся и рейхсштатгальтером (наместником имперского правительства) провинции, то есть осуществлял функции как партийного, так и государственного руководителя области. Как гаулейтер и комиссар имперской обороны Э. Кох осуществлял руководство работой всех партийных организаций… возглавлял и координировал все области военной экономики, находившиеся на территории гау…»