Секретные дела Холмса

— Вот именно! — подтвердил Холмс. — Между тем мистер Беркиншоу якобы полтора часа просидел за столом и что-то писал. Разве не любопытно, что за все это время ему ни разу не понадобилось промокнуть чернила? Но вы заблуждаетесь, Лестрейд, когда говорите, что лист промокательной бумаги совершенно чист. Присмотревшись повнимательнее, вы, несомненно, заметите на нем четыре небольшие круглые вмятины, расположенные по углам квадрата размером пять на пять дюймов. Нетрудно понять, что эти следы оставлены каким-то тяжелым предметом на четырех ножках, который простоял на этом листе достаточно продолжительное время. Ясно, что это не может быть книгой и что ни одна вещь в кабинете не подходит под это описание. Отсюда я сделал вывод, что такие следы мог оставить только какой-то предмет, который мистер Беркиншоу принес с собой в портфеле вместе с бумагами.

Должен признаться, что я не сразу догадался, что же это такое. Я не мог понять также, как можно было заставить двигаться «ручку». И только вчера вечером, после того как я провел несколько часов, размышляя над обстоятельствами этого дела, меня вдруг осенило. Это было такое же озарение, какое, должно быть, снизошло на Ньютона при виде падающего с дерева яблока.

Ну конечно же это метроном!

Придя к такому заключению, я легко составил общую картину из имевшихся в моем распоряжении отдельных улик. Мистер Беркиншоу собрал чучело, аналогичное тому, которое вы видите перед собой, а иллюзию движущегося пера создавал метроном. Все это он проделал, пока Дикин косил траву, повернувшись спиной к дому. Правда, времени было в обрез. Я сам собрал такое чучело менее чем за две минуты.

Заведя пружину метронома и запустив его, адвокат незаметно для миссис Дикин, которую предварительно попросил почистить столовое серебро и которая была полностью поглощена этим занятием в кладовой на некотором удалении от кухни, покинул дом, воспользовавшись для этого черным ходом.

Через поля идет узкая тропинка. На дорогу она выходит неподалеку от того места, где та резко сворачивает налево рядом с небольшой березовой рощей. Доктор Ватсон может засвидетельствовать, что по тропинке путь к дому и от дома намного короче. Сегодня, отстав под благовидным предлогом на станции от доктора Ватсона, я все же обогнал его потому, что воспользовался более коротким путем: по тропинке. Не правда ли, мой дорогой друг?

— Все обстояло именно так, как вы говорите, Холмс. Я еще удивился, как это вы оказались здесь раньше меня. Ведь если не торопясь идти по дороге, то добраться от станции до Вудсайд-Гренджа можно примерно за четверть часа.

— Ровно за тридцать с половиной минут. Я засек сегодня время. Если же бежать по тропинке, то можно добраться за шесть минут. Я полагаю, что мы не особенно погрешим против истины, если предположим, что мистер Беркиншоу в среду воспользовался коротким путем, вышел на дорогу незадолго до того, как мистер Юджин Мортимер прибыл в Боксстед поездом в три пятьдесят пять, и, притаившись у калитки, стал поджидать свою жертву.

Поскольку идти от станции до калитки было минуты три, то без двух четыре он набросился на свою жертву, задушил ее и оттащил тело в поле, где и спрятал его в кустах. Если считать, что на убийство ушло минут пять, то у мистера Беркиншоу было шесть минут, чтобы незаметно вернуться в Вудсайд-Грендж, куда он прибыл в двенадцать минут пятого. У него еще оставалось время, чтобы разобрать чучело, спрятать в портфель парик и метроном, накинуть пальто, словно он только что приехал, и поздороваться с приехавшим мистером Джонатаном Смитом.

А до того как вернуться в дом, мистер Беркиншоу забросил котелок мистера Юджина Мортимера в поле, чтобы навести полицию на место, где спрятано тело, и распределить на месте преступления улики, которые указывали бы на виновность мистера Смита.

В действительности же именно эти «улики» подкрепили мои подозрения относительно виновности мистера Беркиншоу.

— Не понимаю почему, — запротестовал Лестрейд. — Вы же сами придаете большое значение уликам, мистер Холмс. Мы все видели на месте преступления и окурок голландской сигары, и пуговицу от пальто мистера Смита, зацепившуюся за куст у тела.

— Вот именно, Лестрейд. — Холмс поднял брови. — Окурок сигары и пуговица! Но вы, по-видимому, не обратили внимания на то, что окурок был старым. Табак от времени потерял запах и обесцветился. Кроме того, у окурка был расплющен только один конец, как будто его гасили в пепельнице, а не выбросили или не затоптали ногой, отчего был бы расплющен весь окурок.

Если бы вы внимательнее присмотрелись к пуговице, то заметили бы, что нитки на ней были аккуратно обрезаны ножницами, а не порваны, если бы пуговица зацепилась за колючку на ветке кустарника.