Секретные операции абвера. Тайная война немецкой разведки на Востоке и Западе. 1921–1945

В последующие месяцы Цицерон – псевдоним албанца – передавал бесценные документы политического и военного характера. Какие, например, секретные договоренности были достигнуты между турецкими и английскими генштабистами в ущерб интересам Германии. Особую важность имели английские служебные отчеты по конференциям в Москве, Каире и Тегеране, на которых державы противника обсуждали, какую участь они собираются уготовить Германии.

Большое значение Германия прежде всего придавала решениям Большой тройки – Рузвельта, Черчилля, Сталина, – принимавшимся в Тегеране. Знание позиции и замыслов руководителей противной стороны тогда, вероятно, еще могло быть использовано имперским правительством, чтобы добиться приемлемого для Германии завершения войны. Но ответственные работники Главного управления имперской безопасности и министерства иностранных дел отнеслись недоверчиво и не поверили материалам Цицерона. Показательно, что министр иностранных дел фон Риббентроп о переданных ему документах из сейфа английского посла в Анкаре как – то сказал: «Это слишком потрясающе, чтобы быть правдой».

Как этот, так и многие другие примеры учат, что даже самые важные контакты не приносят никакой пользы, если руководители важного источника не очень хорошо знают информатора и его побудительных мотивов. Тогда нет основы для надежной оценки, поскольку ответственные лица в большинстве случаев страшатся решительно использовать поступающую к ним информацию. Все усилия и труд, прилагаемые при ведении подобных информаторов и агентов, и все деньги, потраченные при этом, оказывались напрасными. Правда, Цицерон, действовавший из жадности и ненависти к англичанам, получал крупные суммы фальшивых денег, посылаемых Главным управлением имперской безопасности ничего не подозревавшему атташе Мойзишу.

Этот факт характерен для национал – социалистического режима и близорукости руководителей секретных служб в РСХА. Разведка, собирающаяся работать для своей страны на длительную перспективу (десятилетия и долее), должна избегать расплаты фальшивыми деньгами вместо звонкой монеты. Подобный обман может удаться раз или два. Но если он вскроется, никогда больше ни Цицерон, ни какой – либо другой крупный агент не станет искать контакта с такой разведкой.

Абвер, разумеется, расплачивался только настоящими деньгами. В последние годы войны через мои руки как командира групп фронтовой разведки «Запад III» прошли целые ящики с банкнотами разных стран, которые я выдавал подчиненным мне коммандо и группам для оплаты или же содержания информаторов и агентов. За это время не было передано ни одного фальшивого банкнота.

Впрочем, из этой оплаты фальшивыми купюрами выяснилось также, насколько руководящим сотрудникам Главного управления имперской безопасности были чужды принципы серьезной разведки, действовавшей по всему миру. Информаторы и агенты, какими бы людьми они ни были, идеалистами или авантюристами, все без исключения ожидают, что представители секретной службы, под чьим руководством они работают, при любых условиях сдержат данное им слово.

Должна ли в подобных исключительных случаях, как с доктором Зорге и Цицероном, информация надлежащим образом оцениваться, в значительной степени зависит от задействованных сотрудников секретных служб. Ведь лишь одни они знают поставщиков информации и обстоятельства, при которых оказалось возможным подобраться к соответствующим секретам. Если они – задействованные представители разведок – убеждены, что получат выдающийся результат, то их долг и обязанность энергично продвигать наверх это мнение, невзирая на то, что у них могут возникнуть неприятности, а также не обращая внимания на то, что их донесения могут оказаться досадными для высоких господ из правительства и не понравиться им.

В деле доктора Зорге очевидно, что ведущие специалисты советской разведки распознали не только важность поставляемой им из Японии информации, но и сумели подвигнуть к немедленным действиям Сталина, своего самого главного патрона. Это свидетельствует об их высоком профессионализме. Они сумели использовать достижения своего сверхагента в Японии таким образом, правда стоившим много немецкой крови, что в конце концов нанесло большой вред всему свободному миру.

После того как доктор Зорге передал в Москву эти решающие донесения, он, по свидетельствам очевидцев, впал в состояние болезненного беспокойства и ярости. Как безумный, чаще всего пьяный, носился он на своем мотоцикле по улицам Токио; избегал знакомых или оскорблял их небрежно брошенными ядовитыми и двусмысленными замечаниями. Что так мучило его в эти дни? Было ли это сомнение в том, что его поступок даст человечеству добрые плоды?