Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа

Вот краткая хронология визита, опубликованная в газете «Известия» от 24 августа 1939 г.:

«23 августа в 3 часа 30 мин. дня состоялась первая беседа председателя Совнаркома и Наркоминдела СССР тов. Молотова с министром иностранных дел Германии г. фон Риббентропом по вопросу о заключении пакта о ненападении. Беседа происходила в присутствии тов. Сталина и германского посла г. Шуленбурга и продолжалась около 3-х часов. После перерыва в 10 часов вечера беседа была возобновлена и закончилась подписанием договора о ненападении, текст которого приводится ниже».

Формулировки самого договора о ненападении были, как известно, предварительно озвучены и обсуждены сторонами. Позиции «секретного протокола» не могли быть обсуждаемы ранее, чем подписан сам договор. Представьте себе, что заключение пакта сорвалось, а германская пропаганда принялась бы обвинять Советы в попытке захватить Польшу, Финляндию, Прибалтику и Бессарабию, предъявив в качестве доказательств советские предложения. Москва могла сделать то же самое в своих интересах. Наконец, какой же это «секретный протокол», если о нем будут знать мелкие клерки в посольствах Берлина и Москвы? Я уж молчу о возможности соблюдения секретности в случае обсуждения условий дополнительного протокола по телефону, как о том брешут Карпов и Херварт.

Вот потому Черчилль и цитирует Гаусса, чтобы можно было в случае разоблачения брехни свалить всю ответственность на него. А какой вообще смысл в этой цитате? Ведь информация о московских переговорах была опубликована во всех ведущих мировых газетах. При желании Черчилль мог обратиться к соответствующему выпуску «Таймс». Какую важность представляют слова Гаусса о том, что Риббентроп встречался со Сталиным? Из этой встречи никто не делал секрета, и быть доказательством преступного сговора она не может. Налицо самая элементарная махинация: Черчилль, ссылаясь на неназванное американское издание[56] и некие материалы Нюрнбергского процесса, утверждает, что сговор состоялся. В качестве доказательства приводит якобы свидетельские показания Гаусса, прерывая их многозначительными троеточиями.

И тут же автор исторического бестселлера принимается каяться за провалы западной дипломатии и оправдывать Сталина:

«Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет.

В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».

Правда, всего несколькими строками выше Черчилль пишет:

«Несмотря на всё, что было беспристрастно рассказано в данной и предыдущей главах, только тоталитарный деспотизм в обеих странах мог решиться на такой одиозный противоестественный акт».[57]